Большой зал ==>

Всей душой Эш не любил многолюдные коридоры. В толпе он обычно чувствовал себя неуютно и активно подавлял желание куда-нибудь скрыться или хотя бы зажмуриться и притвориться, что его на самом-то деле здесь нет и никогда не было. Утром, когда традиционно невыспавшиеся школьники выползали из всех щелей, было еще не столь шумно, но тем не менее, ноги Тюдена, практически жившие своей собственной жизнью, понесли его в менее обитаемую часть замка, где царила пыль и свет, придирчиво пропускаемый мутными стеклами. Он практически не смотрел вокруг, погруженный в собственные мысли. События минувшей ночи отложились болезненным клеймом где-то на затылке, и Эш старался как можно дальше отодвинуться от них, лучше не помнить, чем постоянно прокручивать в голове то, что тогда творилось, и свою собственную, полуадекватную реакцию. А ведь Челси не просто так сказала, - не в тему вспомнилось гриффиндорцу, он поморщился. Если верить каждому предапокалиптическому предсказанию, то все они давно покойники, которым до сих пор неймется.
Запах сигарет внезапно вытащил его из туннеля мыслей. Захотелось курить, словно кирпичом по голове стукнуло. И тут же он заметил рэйвенкловца, который, кажется, отдался мирному созерцанию зимнего, сумрачно-снежного пейзажа. Казалось, снегопад хотел скрыть уродливо выпирающие ребра мира, глупости, пафос и несправедливость. И одного запутавшегося во всем этом львенка. Ориентиры, моральные, аморальные, какие угодно давно уже уплыли куда-то по реке чужих снов. Оставалась только его собственная растерянность и невнятное стремление. А лучше бы раствориться среди многих, как снежинке упасть в сугроб, совершив перед этим плавный и головокружительный по своему масштабу полет. Вниз, правда.
Привет - не поворачиваю к Франку головы, промолвил Эш. Словно странная плата за близость к окну. Они едва общались с этим парнем. Знакомые, не более. Но иногда, вот как сейчас, случалось что-то, слегка перекручивающее созанение, и тогда власть замка с его никудышной идеологией оставалась где-то за кадром. Было что-то притягательное в этой части коридоров, у окна. Мутном от старости и пыли. Достать из кармана куртки мятую коробку сигарет, ополовиненную за вчерашний вечер, щелкнуть зажигалкой и с наслаждением закурить, представляя, как никотин вгрызается в легкие. Вдох-выдох, глядеть, как тает снег, ударяясь о стекло. Черт, саморазрушение казалось очень притягательным. Даже не верилось, что можно было жить по-другому.
Тяжелые грязные тучи ползли над замком, а к ним устремился серый виток от сигарет. А может быть, это были дымные тучи, в которых невозможно дышать, теряешь сознание, отдаваясь на волю чему-то большему, чем просто никотин.

Ёжики это такие странные существа, никогда не поймешь, что от них ожидать, а зелёные ёжики, так это вообще… они как…Снейп, никогда не знаешь, на каком этапе жизни они гадость задумали, а что ещё хуже, на каком этапе жизни они эту гадость совершат. Вот Зелёный решил совершить задуманный план именно в тот момент, когда Киран направлялся в Большой зал что бы наконец предаться радостям пищи. Ёжик, который вроде бы мирно почивал в сумке, вдруг проснулся, и не понял, куда же его хозяин снова направился, если бы он знал, что его несут к еде и наконец, покормят, то он бы не стал выбираться из сумки и убегать от Кирана. Не то, чтобы поймать ёжика так сложно, просто схватить его быстро пока он не забрался в какую-нибудь маленькую щелочку весьма проблематично, ибо он колючий и кусается периодически. В общем, выудить Зелёного удалось только уговорами и обещаниями еды.
- Ты глупый зелёный ёжик… - бурчал Киран, направляясь в Большой зал.- Если ты думаешь, что убежав от меня ты найдёшь лучшую жизнь, так знай… тебя найдёт какая-нибудь МакГонагал и превратит во что-нибудь, или того хуже – отдаст другим детишкам… а ещё хуже - гриффиндорцам...
Пока Киран отчитывал своего питомца он и не заметил как к нему подкрался Снейп, а Снейп подкрадывается ко всем незаметно как… да в общем не важно как что он подкрадывается. Главное, что Киран от такой неожиданности чуть не швырнул ёжиком в директора, но вовремя сдержался. Ну а дальше для него было всё как в тумане… Снейп что-то говорил, видимо даже ругал его, но Киран лишь согласно кивал и наслаждался обществом любимого директора, и пытался преодолеть в себе бурю эмоций, например, таких как восхищение, этим человеком, хотя бы немного его послушать, а не просто слышать.
- Но я желал бы с этим разобраться, поэтому, не откажите мне в любезности, посетите мой кабинет
Киран всегда умел выбирать моменяты, когда мозг включать, а когда его выключать. И слышть только то, что ему хочется. Его не интересовало, зачем Снейп решил пригласить его в свой кабинет, когда…ну точнее он вроде бы сказал, когда…но когда? Киран не помнил, настроение как-то так поднялось, и как-то само собой в голове сформировалась фраза «жду Вас вечером». Кирану так больше нравилось. Он вообще любил жить где-то в своих мыслях и делать то, что ему нравится, не обращая внимания на окружающих, хотя упорно считал, что признаки эгоизма в нём мало развиты.
И на этой счастливой ноте Киран вспомнил, что хотел покормить ёжика.

==> Большой зал

Я вернусь к тебе, вернусь, долечу к тебе по снам,
Расскажу тебе о том, кто нас научил летать.
Я ручная, не бросай - у нас север за спиной,
Ты других не встретишь птиц - даже тени.
(с) Ночные снайперы
Сейчас шаг назад - это тысяча шагов на миллиардах путей. Шагнув назад, она может упасть в объятия Драко и вернуть все в свое русло. Шагнув назад, она может найти того, кто не выходит из головы последние два дня. Шагнув назад, она скроется от всего этого, упиваясь жалостью к себе и театральным одиночеством. Шагом вперед она может разрушить все, что было до того. Через разрушение происходит сотворение. Но она просто не готова была двигаться с места. Находясь в подвешенном состоянии, она была готова растягивать эти дни в горькую вечность, мешающую спокойному существованию. Нерешительность, слабая сила воли, жадность - называйте это, как хотите.
Пэнси знала, что это здесь ни при чем. Что разгадка незаметной искрой теплится у нее внутри.
Третий курс.
Кажется, именно в это время между Драко и Пэнси началось что-то большее, нежели привычная детская дружба. Кажется, тогда они впервые поцеловались и даже стали зачастую держаться за руку.
Тогда еще произошел этот постыдный случай с гиппогрифом, о котором еще долго ходили слухи по школе. Драко впервые за несколько дней тогда появился на занятиях. С видом сраженного монстром героя Малфой, гордо вздернув голову, прошел через ряды парт и опустился рядом с Пэнси. Девушка мигом тонкими пальчиками подхватила перевязанную кипельно-белыми бинтами руку слизеринца и сочувственно посмотрела на него.
- Ну что, Драко, сильно болит? - взволнованно спросила черноволосая девушка, с искренней преданностью глядя в глаза своего возлюбленного.
- Да, - гордо ответил он.
А Малфой тогда всегда отвечал коротко и равнодушно, воображая себя героем и победителем каждого воображаемого сражения. Он тогда не смыслил ничего в отношениях, Паркинсон для него была отличным чистокровным аксессуаром. А Пэнси же считала его своим принцом на белом коне, писала маме счастливые письма в мечтах о замужестве, вырисовывала на ненужных кусках пергамента сердечки, внимала каждому слову самодовольного парня и была готова на всё, только бы заслужить его любовь.
Сейчас их фигуры стоят в иных позициях. Что-то глубже, что-то менее понятное и более тонкое, что-то взрослое и одновременно до умиления подростковое. Пэнси стала самостоятельной, а Драко научился чувствовать. Детские игры переросли во что-то неразрывное.
Иногда ей казалось, что они стали единым целым.
Разве возможно было это разрушить?
Что-то было вечным, а что-то казалось вечным. Но оба оставались внутри.
- Я не хочу выбирать, - выдохнула девушка, обреченно покачав головой. Ей надоело балансировать на грани, но она просто не могла представить, как это - делать выбор. Всю жизнь кто-то другой делал за нее выбор. Ей выбрали школу, факультет, друзей, парня, будущее. Ей с самого начала выбрали всю жизнь, ей оставалось только следовать по проторенной дорожке и наслаждаться тем, что успевает ухватить.
А теперь... Выбор. Разве есть что-то более тревожное и шаткое?
Противоречия разрывают.
Ей не хотелось поворачиваться назад, но она хотела прикоснуться к его рукам, почувствовать то родное тепло, которое всегда было рядом последние годы и которое она никогда и никому не отдаст.
Слизеринка ухмыльнулась, чуть повернув голову вбок, и прошептала:
- Не забывай, мы с тобой до конца.

Для него это было не самым привычным занятием, и все же он никак не мог определиться с тем, куда себя деть. Дни после рождественских каникул чрезмерно перепутались и сплелись в один непонятный клубок событий, отойти от которых было не легко. Он ежедневно прокручивал их у себя в голове, ища разные исходы ситуаций, раздумывая и практически мечтая, так, что он вовсе выпал из реального времени, рисуя себе непонятный замкнутый мирок Монтегю.
Отвратительный, отвратительный день без единой мысли, чем себя занять. Почему-то никому не пришло в голову поставить на сегодня Зельеварение, и от этого Грэхэм не мог собраться с мыслями, глупо блуждая по замку. Что привело его именно к этому окну? Наверное, просто ноги, на автомате изучившие каждый закоулок замка, не раз пройденного вдоль и поперек за семь с половиной лет, проведенных в школе. Семь с половиной - это половина звучала даже как-то отягощающе, словно он остался на второй год, а не вернулся сюда практикантом. Грэхэм смотрел куда-то вдаль, расфокусировав взгляд и, не замечая того, как щиплют его глаза под гнетом светло-серого, слепящего неба. Наверное, лучше всего было бы сделать здесь витраж - ведь это так глупо, располагать открытое окно прямо на башне. Это вообще глупо, все глупо. Каждая секунда казалась абсурдней предыдущей, и от этого Монтегю рисковал впасть в недолгую меланхолию, сопровождавшуюся мыслями о мироустройстве. Но что-то помешало ему - тихая, едва слышная, но уверенная поступь. Медленная, почти вальяжная - Грег скользнул взглядом по наручным часам - время урока. Значит, это преподаватель? Тем хуже. Был бы это студент, можно было бы занять себя приятнейшей процедурой отчитки за плохо выполненное домашнее задание, или увидеть в его взгляде подвох и направить на разговор к Филчу. Но, чисто теоретически это никак не мог быть студент - время урока.
- Неожиданная встреча, мистер Монтегю. Разве у вас сейчас нет занятий?
Какой колючий комок ему пришлось проглотить, и какой неприятный холодок побежал по его спине от этих слов. Он знал этот голос, кажется, слишком хорошо, чтобы обрадоваться встрече. Ваши мольбы услышаны, мистер Монтегю, но это не тот студент, которого вы так хотели встретить. Сделав глубокий вдох, с выражением полнейшего безразличия он поворачивается к источнику голоса, как-то слишком вальяжно и широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. Совершенно отвратительная поза из серии "Посмотри, я самец. Я убил мамонта, я весь - источник тестостерона." Совершенно пустой взгляд, совершенно безэмоциональная ухмылка. Ах, если бы Грэхэм умел хоть как-то выражать свои эмоции, у него не получилось бы этой почти_идеальной позы Колоса Родосского - каменного, молчаливого изваяния. Но, к счастью, Грэхэм Монтегю был именно собой, и от этого каждую мысль, промелькнувшую у него в голове, он умело скрыл от пытливых глаз Вивьен, находящейся напротив него. Он успел несколько раз прокрутить в разуме вопрос, как ей удается вызывать в нем и радость и злость одновременно, пока он наконец не собрался с мыслями и не сложил руки на груди, прислонившись боком к стене и загораживая Эйвери проход.
- Еще какая. Хочу задать этот же вопрос и вам, Вивьен – насколько я помню, у Слизерина сейчас прорицания?
Отвратительный предмет. Монтегю сам неприязненно поежился от одного упоминания о славных уроках Трелони во времена его учебы. Душный кабинет, приглушенные тона и, кажется, он проспал весь третий курс, добросовестно послав к чертям любую попытку предсказать будущее. Но нынешняя правильность и охота докопаться к кому-нибудь, а особенно эта охота докопаться к Эйвери пересилили неприязнь к занудному предмету. Даже не охота – искушение, некое неясное желание посмотреть на выражение подчинения и, возможно, унижения со стороны слизеринки. Она казалась слишком аккуратной, слишком самоуверенной и гордой, он даже отчасти узнавал в ней схожие с собой черты, и это разжигало в нем крохотный огонек агрессии.
Сделав осторожный, но до неприличия уверенный шаг навстречу знакомой ученице, Грэхэм наклонился и шипящим шепотом произнес.
- Ты же не хочешь, чтобы я отнял у твоего факультета баллы за твой прогул?
Естественно, это была лишь фраза, служившая для запугивания слизеринки. Естественно для него до сих пор оставалась страшным кошмаром сама мысль о том, чтобы как-то навредить своему любимому факультету, которому он так и остался предан, даже окончив школу. Но желание припугнуть, съязвить, как-то ментально навредить старой знакомой отчего-то перебила устоявшиеся привычки.

Ему самому было иногда чудовищно интересно о происхождении его характера. Монтегю старший славился горячим, даже взрывным нравом, которого, порою, боялись даже слуги их собственного дома. Но Грэхэм...
Иногда казалось, будто лед тает в руках быстрее, чем этот бывший слизеринец. Разве было хоть что-то, заставившее его великолепное лицо принять гримасу страха или ужаса, а может быть, отразить преданность, влюбленность. Было ли хоть что-то, заставившее его искренне улыбнуться или нахмуриться? Конечно, кроме сдачи экзаменов, где Грэхэм совершенно по-мальчишески хмурил брови и кусал губы, грыз кончик пера и бегал глазами по помещению. Это смотрелось странно, даже мило, но... осталось в прошлом. Пора экзаменов и волнений минула, оставив ледяную маску на лице Монтегю несменной.
Не смотря на все недовольство, на всю холодность, на всю безэмоциональность своей мимики, практикант сейчас молча благодарил себя за пустое выражение лица.
Он изучающе осматривал Эйвери, пробегая взглядом сверху вниз и обратно, проверяя каждый участок кожи, стараясь не встречаться с девушкой глазами. Она затеяла игру - вполне в духе обыкновенной слизеринской особы, а тем более этой. Он знал ее достаточно хорошо, для того чтобы поддаться на ее уловки "для новичков". Он знал и множество других девушек, чтобы понимать примерный ход их коварных мыслей в этих симпатичных головках.
Сейчас он чувствовал себя практически членом жюри, оценивающим некий обряд женской хитрости, и от этого он невольно позволил себе ухмыльнуться и задрать нос чуть выше, чем этого требовала ситуация.
Не сменив позы, Монтегю совершенно по-змеиному улыбнулся и постарался сделать свой тон как можно более сладким, мягким и почти сожалеющим. Не потому, что он действительно верил. А для того, чтобы дать игре новый ход.
Вы за белые, я – за черные. Вашу пешку бьет мой конь.
- Какая жалость.
Монтегю склонил голову на бок и чуть надул губы, как это делают молодые мамаши, разговаривая с плохо соображающими детьми.
- Бедняжка, наверное, реакция на смену погоды? Знаете, снадобье мадам Помфри славится своей быстрой эффективностью. Помнится, - Грэхэм поднял одну руку к лицу и коснулся несколькими пальцами подбородка, отводя взгляд куда-то вверх, - я часто захаживал к ней за этим лекарством. Уже по дороге из Больничного крыла боль как рукой снимало.
Он снова вернул позе прежний вид, как и тону – прежнюю холодность.
- Мне жаль, но я вынужден попросить вас вернуться обратно в класс.
Молча наблюдая за попыткой Вивьен придать себе больной вид, Грэхэм, между тем, едва различимо для самого себя думал о том, что у нее это получается скорее соблазнительно, чем жалостливо. И все же – не то амплуа. Он – суровый практикант, имеющий потрясающую возможность отчитать нерадивую прогульщицу. Даже не смотря на то, что она и правда может оказаться больной – уж больно хорошо она играла этот кон, так, что Монтегю был готов ей поверить.
- Вы даже представить себе не можете, мисс Эйвери, - улыбка, и он, кажется, даже подмигнул, - как это приятно – отнимать баллы. Даже у своего любимого факультета.
Все это напомнило ему детскую словесную перебранку, из серии – кто первый сдастся. Но ему сдаваться было незачем, да и он представить себе не мог такого исхода. Нет, он – восхитительный стратег, не проигравший ни одной битвы. И пусть ему даже придется примерить пару масок, он не сдаст позиций. Пусть эта маска окажется лишь защитным шлемом.

Он смотрел в окно. Его взгляд всегда непроизвольно падал сквозь узорчатое стекло, пытался выискать за его пределами какие-то грани, возможно, смыслы. Он заворожено смотрел в окно и провожал взглядом каждую снежинку, медленно падающую с небес. Слишком медленно. Ему нравился такой снегопад - он не вызывал ту бурю или ту метель, не было ни ветра, ни холода. Лишь размеренность и четкость, приятная музыка снега. Чувствуешь себя маленькой фигуркой в хрустальном рождественском шарике, и от этого невольно проскальзывает мысль о том, что находишься в сказке.
Но сказок не существует.
И по сути своей, Грэхэм все равно отлично понимал, почему ему так нравится этот процесс созерцания. Где-то вдали из окна был виден стадион, и, возможно, именно поэтому практикант избрал именно это окно еще тогда, когда только остановился возле него. Немая тоска. Она была способна даже отвлечь от всей это ситуации с прогульщиками в коридорах - всего один поворот головы в сторону окна и все, словно погружаешься в транс. Не слышишь больше ни голоса слизеринки, эхом отдающегося от пустых коридорных стен, не видишь даже темного камня замка... только там, где-то вдали, где стоят шесть колец, кажется, могла существовать жизнь, настоящая жизнь... Надо будет как-нибудь полетать.
Опустив взгляд, Грэхэм грустно приподнял уголок рта, словно пытался улыбнуться, а после оправился и вернулся к прежней позе. У тебя серьезный образ. Мы ведь играем - вот и не смей отвлекаться.
Его внимание от разглядывания заоконных пейзажей отвлекло не столько рациональное мышление, сколько горячее дыхание, теплой струйкой коснувшееся оголенных участков кожи. Он опускает глаза и облизывает губы - игра явно становилась на ступень выше обычного. Неужели Эйвери пользуется козырями? Стоп, разве в этой игре они есть? Конечно есть, иначе бы твой аналитический ум давно нашел бы выход и разрулил бы всю ситуацию. Однако, одним умом сыт не будешь, и тебе абсолютно нечем крыть эту карту.
Монтегю тяжело выдохнул и сглотнул подступивший к горлу комок неловкости. Новый козырь - прикосновение, да такое, что по спине мурашки бегут от синтеза всех этих запрещенных ходов.
Но это не в его компетенции - поддаваться на такие уловки. Нечем крыть? Жульничай, но не сдавайся.
Монтегю снова склоняет голову набок, придавая своему виду озабоченность состоянием девушки. Он уже не понимал, верить ему, или нет. Продолжать занудно гнуть свою линию, или внести в их скучную беседу новый корректив. Стоит ли ему сдастся, или проявить холодность, может быть, даже, жестокость? От этих мыслей шкала настроения его немного повысилась, словно воодушевив юношу на некий подвиг. Упорство и желание идти до конца - не типичное поведение для выходца Слизерина. Пусть львята гордятся подобными качествами, но не он... с другой стороны, это все напоминало охоту. Мало просто схватить мышку, ее надо еще и заглотить, совершенно не побоявшись размеров. Это только кажется невыполнимым, а на деле, ты всегда так делаешь.
Плотоядно улыбнувшись, Монтегю берет девушку за запястье - кажется, чуть жестче, чем этого требовала ситуация - и слишком смело смотрит ей в глаза, будто издеваясь над ее положением.
- Я вижу, вам совсем плохо, Вивьен. Идемте, я отведу вас обратно в Больничное крыло.
Он не спрашивал и не предлагал, а настаивал. Холодные пальцы крепче сжались на запястье слизеринки, и Грэхэм резко развернувшись, повел ее руку за собой
- Это не похоже на мигрень. Мадам Помфри, верно, не правильно поставила диагноз. Ничего, сейчас разберемся.
Грэхэм повернулся к Вивьен и улыбнулся своей привычной приторной улыбочкой.
- Я ведь беспокоюсь за свой любимый факультет.

Ему начинало это надоедать. Как любой человек, проявляющий интерес к играм лишь во времена охваченности азартом, он, спустя время, начинал чувствовать, как его стремление выиграть сходит на нет. Конечно, у него была еще тысяча ходов в уме, и ему в принципе совершенно нечем было заняться сегодня вечером, да и внимание столь прелестной особы ему почти льстило, однако...
Однако он начинал прослеживать в словах и действиях Эйвери некую тенденцию, кою стал наблюдать с первых минут знакомства с девушкой. Да, это было в его стиле - наблюдать и делать выводы, поэтому теперь он даже думал о том, не стало ли это мимолетное коридорное приключение неким элегантным финалом, эдаким выводом к его теоремам? Эта мысль настолько увлекла его, что все низменные животные инстинкты сами собой улеглись, оставив место только размышлениям и расчету.
Он наблюдал за ее поведением, изучал как какой-то редкий и крайне ценный экспонат, по какой-то случайности попавший ему в руки. Видел, как она пускала в ход свои безупречные женские чары; как проявляет тот или иной "сигнальный" жесть. И, честное слово, не будь ему дарован столь чистый и беспристрастный разум от рождения, он бы отключил его в один миг и поддался бы волшебству этой юной чаровницы, однако... вновь вклинивается это "однако", так удобно применимое к Монтегю.
Он знал десяток так же хитрых соблазнительниц, и, возможно поэтому, закрытая-обычно-книга сердца девушки, посмела продемонстрировать свою первую страницу.
- Я люблю формальности, мисс Эйвери, - самодовольно осклабился Грэхэм, смерив девушку надменным взглядом. Кажется, он чуть не оборвал их игру, или уже оборвал; ему захотелось начать новую, или вовсе сменить вид игры, главное, что слова об усталости слизеринки уже скорее отзывались в его голове усталостью его собственной. Он не отпустил ее запястья и умело притянул девушку к себе, так, что ему невольно приходилось сильно наклонять голову, дабы еще не терять зрительного контакта с ней. Изогнув одну бровь, практикант снова улыбнулся уголком рта, - впрочем, ты права.
Лишь на секунду Грег оторвался от ее глаз - чтобы перевести взгляд на наручные часы и убедиться в том, что урок Прорицания, на который он так хотел затащить нерадивую слизеринку, подошел к концу, и снова вернулся к изучению сего занятного экспоната.
- Увы, на Прорицания тебе уже не попасть, - ну, раз мы перешли на "ты", так почему бы и нет? - но отпускать тебя одну я опасаюсь. Ты выглядишь, - Грэхэм ослабевает хват руки. Свободной же, расслабленными пальцами, он в воздухе очерчивает линию ее скул, слегка, словно случайно, коснувшись ее кожи при этом. В глазах – наигранная скорбь, на губах – плотоядная ухмылка, - такой беззащитной. Я побуду твоим медбратом.
Не спросив дальнейшего разрешения, Монтегю снова крепко обхватил запястье Вивьен, пропустив мимо ушей все ее возгласы о боли, и повел свою жертву вниз по коридорам. Твердой и размеренной поступью, словно это друзья прогуливаются по замку, а не недавние апонненты. Хотя, почему недавние? Игра продолжалась, и Грэхэм был просто обязан выйти победителем или, хотя бы, сыграть в ничью. Поэтому несколько минут прогулок по коридорам давали ему время подумать о дальнейших действиях. Человек, которому все это отчаянно надоело боролся в нем с человеком-лидером, что вызывало неприятный диссонанс его внутренних качеств.
- Кстати, зря ты так. Мне совершенно нечем заняться сегодня вечером.
Он обернулся к Эйвери и подмигнул ей. Чтож, пусть эта девчонка думает, что сломила его, пусть думает, что ее тактика всегда выигрышна. Сколько уже озабоченных дурачков попались на ее охи, на ее закатывающиеся глаза, ловкие прикосновения или верную интонацию? Браво, девочка, ты замечательная актриса, но не тебе тягаться с главным на этом кастинге. Ах, еслиб он был помоложе…
- Ну что? – Грэхэм остановился в одном из закутков в коридорах замка и снова притянул к себе девушку, - до гостиной совсем немного, - парень наклоняется и шепчет эти слова слизеринке на ухо, практически касаясь губами ее кожи, а рука его автоматически ложится ей на талию, - думаю, ты дойдешь сама.
Монтегю улыбнулся и отпустил пойманную жертву из рук.
- Я спрошу у мистера Уоррингтона, когда он сможет объяснить тебе сегодняшний материал. И лично прослежу за тем, чтобы ваше самочувствие, мисс Эйвери, удовлетворяло нас обоих.
Это не казалось ему столь эффектным финалом, насколько ему хотелось. Но для Грега было важно не это. Он сделал несколько заметок, о которых он, конечно, будет думать весь вечер. Он прервал игру, которую, возможно, они завершат как-нибудь после.
Он «отдал честь», как это обычно делают британские солдаты и, ухмыльнувшись напоследок, развернулся на каблуках и последовал прочь, в обратную от слизеринских подземелий, сторону.

==> Личные комнаты Грэхэма Монтегю

Дарк огляделся по сторонам. Прояснилось. Контуры стали чёткими, ясными, осмысленными. Гриффиндорец только теперь понял, что последние минуты находился в полусне-полузабвении.
- Восьмой этаж... - то ли сказала Софи, то ли ему почудилось.
И выпускник думал о восьмом этаже. Странный этаж, удивительный этаж. И в первую очередь тем, что Дарк тут не бывал. Не то что совсем не бывал, а просто данный этаж как-то не входил в маршрут его Хогвартовских прогулок. Либо первые три этажа, либо крыши Хогвартса, либо чердак, либо одна из множества башен - основных и секретных.
- Я ошиблась. Ничего не выходит… - с отчаянием произнесла девушка, когда они упёрлись в тупик.
И юный волшебник думал о жизни. И о том, как много в этой жизни вещей, из-за которых приходится говорить эти горькие слова. Вот так, с ходу, Дарк готов был поведать три истории о том, как...
- Придумай что-нибудь, чтобы захотеть туда попасть. , - приказала пронырливая девушка.
И Дарк принялся придумывать. Но не способы, как можно туда попасть, а отговорки, почему это не получится. Мыслями он ещё был в тёплом кабинете, где было хорошо и уютно. И всё, что там от него требовали, это верти карты, да разъясняй их значение. Захотелось обратно или на следующий урок...
- Получилось!!! - закричала Софи.
И этот вопль неизбывной радости вывел Дарка из дрёмы. Дарк любил, когда дела, которые у него не задавались с самого начала, делал кто-нибудь другой.
Всед за девушкой он вошёл под высокие своды выручай комнаты.
- Наверное, их должно быть несколько, этих комнат, - подумалось ему. - Ведь мжет же придти двум ученикам в голову желания, которые несовместимы в одном помещении, и тогда комнате придётся раздвоиться...
- И что же дальше… - волшебнику показалось, что в голосе опытной чародейки прозвучала растерянность.
- Это новое испытание! - наверное, сама Выручай-комната заставила так подумать.
Танцующее пламя факелов было не красным и не жёлтым, а медовым. И от него ощутимо лучилось тепло... Лишь один светильник пылал удивительным розовым огнём. И ассоциации побежали в сознании Дарка словно мурашки.
- Тебе нужен владелец медальона? - спроил он, ворочаяя тонны мыслей, чтобы в пучине воспоминаний обнаружить когда-то слышанное от Кэтрин Стюарт. - Эх, был бы у нас список претендентов, и в этой комнате я показал бы тебе способности по отбору нужной кандидатуры.
Он улыбнулся немножечко хищно, но это придало такой необходимой уверенности:
- Тогда ты увидела бы в действии так называемое "Решето Амбридж"

Вытянув шею, словно от этого можно было лучше видеть, Дарк с упоением вонзил взор в таинственный список. Наконец, Вершительница Миссий решилась доверить ему одну из важных загадок.
- Вот смотри! Некоторые уже вычеркнуты, остальные соответственно… - фраза эта пролетела боком, зацепив разве что краешек уха, ибо не было ей места больше, чем этот краешек. Ведь душа гриффиндорца – бескрайняя и безразмерная – в этот миг переполнялась горькой обидой.
- Вычеркнули, - с вздохом, пропитанным склизкой печалью, подумал волшебник. – И ведь поднялась у кого-то рука! И ведь чернила не высохли, и не сломалось перо. Во, люди… Да какие там люди! Так, нечисть второго разряда. По своей бы фамилии, да остриём пера…
Внезапно одна деталь привлекла Дарка, отогнав обиду чуть в сторону, а вторая деталь, замеченная секундой спустя, вообще вышвырнула грусть с ближайшей территории.
- Меня вычеркнули ВМЕСТЕ с Гарри Поттером и Драко Малфоем!!! – теперь юного чародея чуть не разрывало от гордости, а сознание уже рисовало картинку, как очкастый герой и его вечный блондинистый соперник от щедрот душевных отсыпают ему дюжины три поклонниц, чтобы Дарку не пришлось больше сидеть в «Трёх Мётлах», переживая неизбывное одиночество.
Компания местных звёзд, в которой он оказался (пусть даже лишь на бумаге), заметно улучшила настроение гриффиндорца. Теперь он уже снова был готов обратить благосклонное лицо навстречу миру.
- А что такое «Решето Амбридж»? – услышал он окончание вопроса.
- Да это легко, - беспечно отмахнулся выпускник. – Маленький секрет временно исполняющей обязанности руководителя Хогвартса. Помнишь, как-то у неё закончилась Сыворотка Правды? А ценную инфу знать хотелось невыносимо. Несмотря на вредный нрав, Долорес Амбридж никак не назовёшь волшебницей из последних. Поэтому она придумала способ, как определить того, кто скажет информацию, наиболее близкую к правде по той стезе, о которой бы желалось получить сведения. А я это… эээ… можно сказать, проходил мимо… ну, и подсмотрел ненароком.
Не то, чтобы Дарк просто проходил мимо. Он хотел сгриффиндорить одну ценную вещичку из розового кабинета, да напоролся на ритуал. Вернее, ритуалом это назвать было сложно. Скорее, оно напоминало медитацию. Впрочем, Дарк не горел желанием именовать неизвестный подсмотренный процесс. Ему было достаточно его действия.
Гриффиндорец обвёл палочкой участок стены, и оттуда, надсадно скрипя, выдвинулся мраморный Алтарь. После Дарк нарисовал круг в воздухе и раз десять беспорядочно ткнул палочкой вблизи его, нашёптывая лично составленное заклинание. Красным гигантом запылал мрачный ало-багровый шар, а вокруг него вспыхнули шарики поменьше из подрагивающей сине-голубой плазмы, но внутри каждого из них просматривался багряный огонёк. И чуть подальше от них малахитовыми переливами сиял ещё один шарик. Пульсирующий свет залил эту часть Выручай-комнаты. На блестящем полу заплясали разноцветные тени, словно включили новогоднюю гирляду.
- К ритуалу это не относится, - торопливо пояснил гриффиндорец, оглядывая рукотворное звёздное скопление. – Но ведь красиво, не правда ли? – и, словно боясь услышать ответ, мигом продолжил. – А теперь рассыпаем на Алтаре вещи. И смотрим на них. Смотрим неотрывно. Концентрируем внимание по максимуму. И в какой-то миг ты явно понимаешь, какую фамилию нужно вычеркнуть из списка. Ученики как бы проходят через решето, отсеиваются. И остаётся тот, кто знает практически верный ответ. Способ не быстрый, но верный…
Он взглянул на девушку.
- А ну как она сейчас фыркнет «Господи, ну что за ерунда?!!!» - суматошно подумал он, роясь в карманах. Секунду спустя он извлёк детскую пирамидку. Россыпь цветных колечек теперь украшала поверхность Алтаря.
- Поняла, нет? - и взгляд в пол, будто в ожидании приговора.

- А то! – Дарк лучился гордостью, будто он сам придумал это магическое решето, а не подсмотрел его у Долорес Амбридж. – Конечно, работает.
А память скользнула назад. В миг молчания. Когда девушка сосредоточилась. Лишь шевелились её губы, будто там, в глубинном мире, она читала красивые стихи.
- Когда девушка читает стихи, то этот миг связывает тех, кто рядом, со стихиями природы, - подумал Дарк. – Но не с разрушительным буйством стихий, а с первоосновами, благодаря которым и явилось на свет всё, что мы видим. И не видим, но знаем о нём. Стихи девушки, в которые она верит, - могущественное заклинание. А если она сама сложила эти строчки, то её заклинание способно перевернуть мир.
Вечно притормаживающий мозг хмыкнул: "А ты уверен, что стихи и стихия происходят из одного корня?!" Память же чего-то засмущалась и откатилась ещё дальше, выталкивая на поверхность вопрос: «Научишь так же делать?»
- Подобные шарики создавать несложно, - размышляя над списком, гриффиндорец старался, чтобы комната, где они находились, не оказалась во власти гнетущей тишины. – Собственно говоря, это подвид поисковых пульсаров. Ты должна их была изучать на курсе Заклинаний.
Осторожным медленным жестом открытой руки (конечно же, не той, что сжимала волшебную палочку) он обвёл созвездие голубоватых шариков.
- Только им задан минимальный район поиска – несколько миллиметров. Поэтому они кажутся неподвижными. И цвет их постоянен, ведь в заданном районе нет объекта их поиска.
Дарк загадал пульсарам отыскать… Впрочем, пусть это останется неозвученным. Главное, что пульсары не выполнили бы свою задачу, даже поручи им Дарк прошерстить по периметру всю Выручай-комнату.
- За одним исключением, - волшебник мотнул головой в сторону Красного Гиганта. – Этот вот – не поисковый пульсар, а боевой. Правда, недоделанный. Он лишён чёткого направления на цель, которую должен уничтожить. Таким сообщаются лишь курс движения. Ведь в опасном бою лучше не ставить впереди войска толкового командира, зовущего в бой истошным: "За бога, царя и Отечество!", а выпустить пульсар, который поведёт отряд на штурм. Конечно, воины должны быть знакомы с принципом: "Соблюдай дистанцию".
Если пульсар имеет внушительные габариты, то он - образчик отличной психологической атаки.
На штандартах саксонских королей Англии изображали драконов, дабы вселить ужас в войско неприятеля. Помнишь "Балладу об Атисе"? Ты-то уж должна! Она же на французском, - Дарк процитировал по памяти. – «Се souloient Romains porter! Се nous fait moult a redouter», - и тут же перевёл на понятный. – «Их римляне несли перед собой, От страха мы и проиграли бой!» Огроменный пульсар, катящийся впереди войска должен внушать куда больший ужас, чем дракон на флаге.
- А зелёный… - гриффиндорец помолчал. – Это загадка природы. Я и сам не могу определить, как он получается. Это не боевой пульсар и не поисковый. Он представляет особый, иной вид. Он работает со временем. Есть удивительные и неповторимые мгновения, которым поэты часто посвящают свои творения. Но кроме этих мимолётностей есть ещё особенный звёздные часы, во время которых можно осуществить самые необыкновенные и потаённые желания. Одна проблема – нужен магический хронометр, который отмечает наступление этого чудесного времени. Но найти такой хронометр – задача не из лёгких.
Дарк умолчал о своих знаменитых часах, которые, по слухам, могли указывать особенные времена. И юный чародей часто убеждался, что времена тревог и несчастий магический прибор фиксировал умело. Однако ещё ни разу стрелки часов не занимали особенные положения, вызывая на циферблат россыпь радужных звёзд.
- Вот пульсар и чует наступление звёздного часа. В миг его начала он озарится малахитовыми переливами.
Гриффиндорец не смотрел на шары. Он, наконец, поймал смысл решета. Имена списка Софии заиграли радужными бликами. Потом часть из них окрасилась ярко-алым, цветом нежности и ласки, словно умоляя оставить их в списке. Другая часть, напротив, сияла холодными голубыми тонами. Волшебник мысленно кивнул алым, разрешая им покинуть поле выбора. Голубые же снова разделились на категории. Часть так и осталась голубыми, словно кристально чистый лёд в отражённых лучах светлого рубина. Какие-то приобрели глубокие тона, похожие на цвет летнего неба над Хогвартсом. Оставшиеся заиграли морозными тонами ультрамарина. И среди них надо было искать кандидата на вылет.
Словно мартовский снег, таяли имена, написанные холодными оттенками, оставляя самого крепкого и упорного. И когда Дарку представилось одно-единственное имя, он счастливо выдохнул.
- Вычёркивай Бенджамина Либшпитца!
А мозг покалывало неожиданное открытие: «Надо же! Пирамидка-то и не понадобилась!!!»

- Всё-таки здорово, что существуют такие чудо-вещицы. Пусть они недосягаемы. Но иногда просто достаточно знать, что они ЕСТЬ! - в этом восклицательном знаке было тысяча солнечных зайчиков. Они не выпрыгнули на стены сумеречной Выручай-Комнаты. Но они чувствовались в голосе и настроении.
"Они есть", - подумал гриффиндорец, не разделяя, о зайчиках его мысль или о волшебных вещицах. Потом он подумал, что девушка определённо права.
"Даже живя в мире, переполненном волшебными палочками, мантиями-невидимками, магическими зельями, мы удивляемся каким-то далёким, скрытым от глаз артефактам. Мы читаем в древних фолиантах о тысячах удивительных магических предметах. Разум говорит, что наши руки никогда не коснутся их, но мечты рисуют картинки того фееричного дня, когда мы до них доберёмся" - в мыслях Дарка друг друга сменяли Святой Грааль, Копьё Лонгиния, Золотой Телец, Медный Змей, Ковчег Завета, Крылатый Демон с рубиновыми глазами, Кот из чёрного металла, выполняющий единственное желание в урочный час, Волшебный Глобус, воплощающий мечты в реальности, Бусы, собранные из голубых камешков, Цветок, каждый лепесток которого имел свой цвет... Мир наполняло неимоверное количество волшебства. Главное было очутиться в нужное время в нужном месте.
Вынырнув из омута размышлений, волшебник взглянул на спутницу. Та тоже реяла где-то не здесь. Сосредоточенная. Ушедшая в глубину. Словно ей хотелось что-то сказать.
Дарк подумал, что так происходит очень часто. В нас вспыхивает потребность рассказать. И перед нами появляется человек. В этот момент мы рассказываем ему то, что просится наружу. Тогда человек становится ближе. Или не рассказываем. Тогда человек отдаляется. Наш рассказ передвигает людей по клеткам поля нашей жизни, словно шахматные фигуры. Сотни шахматных партий каждый день.
Словно залп артиллерийской батареи, звонкий голос девушки приговорил ещё одну фамилию к свободе. И та покинула список, оставив волшебникам других кандидатов.
- Не спи! - грозно окрикнул Дарка его собственный мозг. - Чего тянешь время? Сейчас твоя очередь.
Разбросанные колёсики пирамидки неярко мерцали на алтаре, напитавшись где-то магической энергией, а теперь неохотно расстававшиеся с нею... Разноцветные... Словно звёзды. И сознание Дарка подбросило его из замка, окунуло в непроглядные чернила неба. Высветило в кромешной тьме несколько искорок. И каждая искорка - это имя из списка Софи. Решето должно было отсеять кого-то одного, а остальные на этот раз спокойно проскочат сквозь его ячейки. Но разве звёзды просеивают через решето?
Волшебник пристально оглядел все звёзды. Они сверкали ровно и ярко. Они имели право в эту минуту находиться в списке. Не было никого, чьё сияние навевало бы на какие-то подозрения. Любая из звёзд молчанием утверждала - моё место именно здесь.
Пришлось "выключать" их. Странные светила призрачного потустороннего неба. "Если звёзды гасят, значит, это кому-то нужно..." - звёздочки исчезали одна за другой, пока одна попытка окончилась неудачей... Вернее... Вернее, оказалось, что Дарк наткнулся на двойную систему, вытащив того, кто прятался за Энтони Голдстейном. С уникальным, никогда ранее не слышанным именем.
- Малагор Кроушэйд, - возвестил Дарк. - Мне кажется, он не должен находиться в этом списке. Даже нет... Решето Амбридж явно указывает, что ему тут не место...
И звёзды, тут же вспыхнувшие на прежних местах, весело подмигнули гриффиндорцу. А потом небо стало ненастоящим, унеслось прочь, паутиной затерялось в сумраке волшебной комнаты.
- Да, Софи, - в голову пришла странная мысль. - А что будет, если мы отыщем того, единственного? Что с ним случится? Или ты просто вручишь ему медальон и побежишь дальше по важным и неотложным делам Министерства Магии?

- Блейз Забини? - удивился Дарк. - Странно. Я бы его в этом списочке подзадержал.
О причинах, которые побудили бы чародея оставить Блейза Забини в загадочном списке претендентов невесть на что, Дарк порассуждать не успел. Софии начала отвечать на ранее заданный вопрос. Причём, сразу стало ясно, что ответ не уместится ни в три слова, ни даже в три предложения.
Разумеется, всю объёмистую фразу Софии сознание Гриффиндорца вместить в себя не смогло. Из всего длинного монолога Дарк сумел вычленить всего лишь одну-единственную фразу:
- Как знать, вдруг он очень обрадуется?
- Определённо, она должна выйти за него замуж! - догадался волшебник, окидывая взглядом стройную фигурку девушки. - Вот повезёт кому-то!
Впрочем, тут уже намечались абсолютно посторонние дела, так как его-то вычеркнули изначально. Впрочем, как и Гарри Поттера с Драко Малфоем. Но на сей раз возможность оказаться в компании знаменитостей совсем не радовала.
Укол обиды отключил разум, а когда Дарк вернулся в то состояние, когда слух способен улавливать слова, на долю Гриффиндорца остался не слишком объёмный фрагмент:
- И тут внезапно появляется какая-то странная... эээ... незнакомка, и говорит, что вся твоя жизнь - сплошная иллюзия! Всё, чем ты раньше жил, во что верил - просто-напросто обман и ерунда! Мир, казавшийся твоим - чужой. И сам ты - это не ТЫ…
Выпускник усиленно закивал.
- Определённо, это она обо мне! - внутренне просиял Дарк, польщённый неожиданным вниманием к собственной персоне.
- Как это принять?! Я бы, наверное, не смогла… - тяжко вздохнула Софи, намекая, что Дарку в этой жизни придётся нелегко.
"It's a Different World, It's a Different World, - из глубин памяти всплыла строчка ритмичной, наполненной тревогой, полузабытой песни. - It's a Different World. Today!"
Стоило внять суровому предупреждению Судьбы и озаботиться будущим. Мозг привычно отключился, явно показывая, что трудности - это уж как-нибудь без него! Пытаться вызвать в нём совесть было бессмысленно (у Дарка ещё ни разу такое не получалось). Но кто сможет наставить на путь  истинный, как не старший, более опытный товарищ, уже закончивший Хогвартс и даже сумевший устроиться в Министерство Магии!!! Поэтому Дарк с надеждой обратил вопросительный взор в сторону девушки.
- Ты говоришь, что не смогла бы, - начал он, дипломатично показывая, что слова Таинственной Леди не только ввинтились в его уши, но и остались в памяти. - А вот представь, что это произошло. Что бы ты стала делать в эту минуту?
Вопрос напугал Дарка навязчивостью, поэтому он если и не решил дать ему обратный ход, то надумал хотя бы немного застрять на перекрёстке.
- Не отвечай так сразу. Подумай хорошенько, а я пока назову фамилию.
Страх обострил чувства. И притупил их. Дарк не мог дать другого объяснения тому, что на этом этапе ему и раздумывать не пришлось. Все фамилии в списке разом стали нечитаемыми. Взор натыкался всего лишь на одну разборчивую строчку.
- Эрни Макмиллан, - озвучил её юный волшебник. - Он тоже не получит от тебя ничего. Но всё же мне интересно... Вот весь твой мир оказался иллюзией. И ты узнала об этом. Вернуть иллюзию нельзя. Сделать её реальностью тоже. Что дальше? Каким будет твой первый шаг в резко изменившемся мире?

Дарк смотрел на разбросанные кольца от пирамидки. Вспомнились времена, когда фантазия превращала их в любые вещи мира. Красные могли стать разрезанными томатами, а вместе с ними жёлтые превращались в лимонные дольки, а зелёные – в поструганные огурцы. Ещё эти колечки становились полновесными монетами пиратского клада, надо лишь было пририсовать буквы, складывающиеся в забавные слова типа «DVE PIASTRY» или «PYAT DOLLAROV». А если в руках оказывались четыре одинаковые пирамидки и набор карандашей, то с их помощью можно было соорудить настоящий авто-парк. Но пришёл день, когда новые применения колечкам перестали придумываться. Даже нельзя было сказать, что пришёл день. Как-то незаметно это время наступило. И вот сейчас ещё смутно помнились овощи, монеты, колёса. Но не придёт ли такой день, когда они навсегда станут лишь деталями пирамидки.
Печально, когда удивительной вещи находится всего лишь одно применение.
Дарк вздрогнул. Зачатки легилименции, случайно подаренные гриффиндорцу в результате некорректного опыта, подсказали, что Софи сейчас думает об Авроре Коннер. Дарк не мог сказать, что именно и как именно, но определённо знал, что у его спутницы мелькнула мысль о давней знакомой с Когтеврана.
- Интересно, познакомлюсь ли я с этой девушкой до такой степени, что тоже буду угадывать, когда кто-то рядом подумает о ней?
- Искать новый смысл, - вдруг сказала Софи. - Если мир изменился и по-прежнему жить невозможно, значит нужно найти то, ради чего захочется жить по-новому.
Дарк ничего не ответил. Ему говорили не для того, чтобы он соглашался. И не для того, чтобы он отрицал. А лишь для того, чтобы он понимал. А это труднее, чем соглашаться или даже отрицать. Ему хотелось заспорить. Наверное, если бы прежняя жизнь обрушилась, он бы выбрал себе норку с максимальной безопасностью. Осмотрелся бы, пообвыкся, уяснил новые правила, понял бы, что тут к чему. И лишь потом загрустил бы, чтобы от этой тоски несоответствия того «как хочется» и того «как всё есть на самом деле» оттолкнуться и начать искать смысл. А для Софии первично было сознание. Сначала найди цель в новой жизни, а уж потом прикидывай, как достойно её воплотить.
- Эх, - если бы у Дарковского мозга имелись зубы, он бы сейчас скрипел бы ими на всю комнату, показывая, как дадеко гриффиндорец находится от истинных…
- Оуэн Каудвел, - вот тут мозг содрогнулся от удивления.
По каким-то непонятным правилам гриффиндорец уверился, что в конце останется именно Оуэн Каудвел, что именно к нему придётся идти и выяснять судьбу таинственного медальона. Выпускник даже начал придумывать повод, чтобы подойти к нему и завязать разговор. А тут такой удивительный сюрприз. Определённо, принцип решета не предполагает игры в одни ворота.
- Дарк, скажи, а ты боишься, что твоя жизнь окажется иллюзией? Ну или даже хоть чуточку не такой, какой ты представлял и хотел… И какие изменения показались бы самыми тяжелыми?
- Не спи! – проворчал мозг. – Она спросила нечто значимое. Это тебе не разговоры о погоде и видах на урожай. Такие вопросы, возможно, задают всего раз в жизни.
- А ты, что думаешь? – встречно спросил гриффиндорец.
- Опять я? – почти искренне огорчился мозг. – Не, ну вы видели? Всё я да я…
И Дарк отключил стонущий орган, пользы от которого в данный момент не наблюдалось.
- Самыми тяжёлыми? Думаю, отсутствие надежды, что впереди уже не будет ничего хорошего. А если наоборот, так я буду очень рад. Представь, твоя жизнь наполнена неудачами, разочарованиями, поражениями… И вдруг! Вдруг эта жизнь оказывается иллюзией. Всё развеивается, и ты оказываешься в мире, наполненном удивительными возможностями. Наверное, большинство из нас и живёт вот в такой иллюзии, что завтра жизнь круто изменится. И обязательно к лучшему. Ведь ждать легче, чем искать возможности.
Письмо, приглашающее в Хогвартс – вот развеиватель иллюзии, что жизнь монотонна и скучна. В величественном замке, тайны которого неисчерпаемы, никогда не заскучаешь. Здесь каждый день – словно удивительная игра, правила которой постоянно меняются. Каждый день скрывает в себе маленький приз, только не всегда он достаётся именно тебе. Дарк перевёл взор на кольца пирамидки. Он вспомнил, как эти колечки оборачивались фишками странной индейской игры:
«Томагаук, Поггэвогон,
Рыбка маленькую, Киго,
Пара змей и пара пешек,
Три утенка и четыре
Медных диска, Озавабик.
Все фигуры, кроме дисков,
Темных сверху, светлых снизу,
Были сделаны из кости
И покрыты яркой краской, -
Красной сверху, белой снизу»
Они и сейчас лежали вразброс, фигурной композицией. Но ни один самый ловкий индеец не смог бы поведать, сколько очков выпало после броска Дарка. А чародей уже не помнил правила, придуманные им самим, когда он кидал кольца и мелкие игрушки на гладь камня, в незапамятные времена отколовшегося от старинного замка. Но индейские имена фигурок вдруг расступились и впустили в свой ряд обладателя резкого имени и короткой фамилии, словно зов древнего бога, жившего задолго до индейцев.
- Терри Бут, вот тот, кто для меня не проскальзывает в решето.
Задача была выполнена. Очередная. Промежуточная.
- В разных жизнях разный смысл, - пробормотал Дарк, постепенно усиливая голос до нормальной слышимости. – Вот интересно, ты подписалась работать в Министерстве. В чём смысл твоей работы в том огромном и удивительном здании? Ведь, отправившись туда, волшебник выбирает путь навсегда и будет вынужден проработать там до пенсии. Что ты увидишь позади, когда оглянешься и попробуешь оценить пройденный путь?

Вопрос о министерстве… и через секунду ответ! Только не тот, что ждали.
- Энди Лешес. Он главный герой. Чьей-нибудь другой истории.
Очередная фамилия из списка… Всего лишь. Фамилия, и ничего больше. Тот, кто только что в списке ещё значился. Но теперь его там нет. Мчится поезд неизвестности за мглистые горизонты, но один из его пассажиров только что покинул вагон. Разошлись пути дорожки.
Лицо девушки резко исказилось, будто она вспомнила что-то ужасное.
- И я не удивлён, - подумал Дарк. - Ведь Министерство - это средоточие секретов. Определённо, Софи работает в отделе Тайн.
Внутреннему взору сразу представились сумрачные комнаты, напоминающие алхимические лаборатории средневековых замков. Полки со склянками, где в вязких чернилах медленно фланируют разноцветные звёзды. Огромные бутыли, из которых скалятся заспиртованные монстры: чудовища, которые по ночам выходят на улицы городов магического мира, но о которых не принято ни писать, ни даже говорить торопливыми шепотками. Запылённые витрины, на которых можно увидеть мерцающий глаз циклопа, растрёпанный хвост двурога и выбитые зубы Воландеморта.
- …Секреты, тайны, деньги, чьи-то амбиции, приказы, шпионы... - слова девушки прозвучали в унисон с мыслями гриффиндорца.
- В точку! - внутренне просиял выпускник. - Я умён! Я догадлив! Я интуитивен!!!
Последний эпитет вмещал в себя сказочный вкус половины лакомств "Сказочного Королевства". Настроение улучшалось в геометрической прогрессии.
Наверное… да какое "наверное". Вовсе не "наверное", а "наверняка". Наверняка эта умная девчонка протащит Дарка на какую-нибудь должность в Министерство. А там и до Инспектора Замков рукой подать. Сначала местных, тех, что на территории Великобритании и Чехии. А потом и зарубежные командировки по обмену опытов светят!
В воздухе нарастала напряжённость, которую не чувствовал разве что Дарк, полностью захваченный грандиозными перспективами.
- Д-дарк, я всё тебе наврала… Не работаю я ни в каком Министерстве. Это неправда. Для того, чтобы ты поверил и захотел помочь. Прости…
Волшебника будто бы окатило холодной волной. Да что холодной! Ледяной! С крошками злого стекла. Обиднее всего получалось, что все хвалебные эпитеты, которыми он себя только что наградил, не просто теряли цену, а оборачивались глубоким минусом. Вовсе не работница из Министерства, а простая ученица. И даже не семикурсница, раз на общекурсовых собраниях Дарку она на глаза не попадалась.
- Good Guys Only Win In Movies, - звучало в голове красивым, ласкающим душу голосом. Но по текущему положению дел получалось, что тут творился далеко не фильм.
- Что теперь… Азкабан?
- Но его нет в списках, - ошарашено вертелось в голове. И только потом пришло понимание - это же не фамилия. Фамилия прозвучала раньше.
Что делать с шестикурсницей, Дарк абсолютно не представлял. Более того, вся карьера, представленная в деталях, рассеялась воздушным замком.
- Доведи её до конца, - холодно приказал мозг. - Возможно, весь смысл твоей жизни заключён в том, чтобы довести эту девушку до финала обозначенной ей миссии.
- И всё? - расстроился юный чародей. - И больше ничего в этой жизни? Никакого смысла?
- Смысл жизни меняется, - медленно проронил мозг. - В зависимости от того, что мы делаем. Или не делаем.
Гриффиндорец искоса взглянул на расстроенную мисс Ренье.
- Фигня, - подумал несостоявшийся работник Министерства Магии. - Сначала мы отыщем хозяина таинственного медальона. А после посмотрим, что будет дальше. Ведь дальше точно - не пустота.
- Нет, - улыбнулся Дарк. - Не Азкабан. Теперь Энтони Голдстейн. Можешь отметить, что твоё сокровище, видимо, ему не принадлежит.
Он понимал, что признание сбросило девушку с фундамента спокойствия и безмятежности. Поэтому требовалось добавить ещё чего-нибудь, относящее именно и исключительно к Софи.
- Я дружу не только с сотрудницами Министерства Магии, - он кивнул. - С ученицами тоже. Даже хорошо, что ты призналась, Софи. По крайней мере, я не буду бояться, что за неверно сказанное слово получу по ушам или меня поставит в угол работник Министерства. Только… Знаешь, как-то очень непривычно. С момента нашей встречи я бездумно следовал за тобой, как за старшей. Как за начальницей. Привык уже. А теперь, выходит, мы наравне.