По колоннаде Выручай-комнаты плясали причудливые тени, разбуженные мечущимся пламенем факелов. В углах притаились тайны и тьма. Воздух пропитала торжественность ритуала, который Дарк уже так давно обозначил «Решето Амбридж». Мгла звенела напряжением, будто бы здесь короновали властелина в изгнании, справляли свадьбу ведьмы или принимали в члены тайного ордена. Впрочем, ничего удивительного. Ведь когда-то именно здесь обучались мастерству члены Ордена Феникса.
«Козлы, - конечно же, подумал о них мозг Дарка (сам Дарк, чуть не поседел от ужаса, услышав подобную мысль!!!!), а язык обрадовался озвучить, хоть и мысленно это неподобающее обстановке слово. – Вот не судьба была позвать меня тогда с вами? Помешал бы я вам, а? Нет же… Ну, поделом вам… Где теперь вы? А я стою тут, да ещё в компании Софии Ренье!»
И чародей повернулся к девушке.
С каждым вопросом, задаваемым Гриффиндорцем, личико Софи всё больше приобретало музейные оттенки, обретая горделивость и даже надменность, словно будущая биография девушки уже изобиловала беспримерными подвигами. Лицо становилось царским… нет, даже королевским… да что там – императорским портретом. Наконец, когда Софи забронзовела до степени, что её профиль мог полноправно сменить на двухевровой итальянской монете самого Данте, увенчанного лавровым венком, а Дарк уже затрепетал, словно находился у подножия трона властелина вселенной, в глазах девушки сверкнули озорные искорки, а улыбка прогнала иллюзию монумента.
- Я мечтаю основать магический детский сад! Или лучше звучит - Школа Раннего Чародейства!
Надо было сказать, что челюсть Дарка сверзилась на пол. Но, к сожалению для нас (и к счастью для волшебника), его челюсть не стремилась к столь рискованным экспериментам, предпочитая покоиться на месте. Зато отсох язык. Не насовсем, конечно, минут на семь, на девять. Но даже такой своеобразный обморок органа речи являл нечто беспримерное в уже немаленькой биографии Дарка, что явно указывало высшую степень удивления, которое охватило гриффиндорца. Дарк чуял, как там, в далёком Осло, в едином порыве рыдала шеренга лауреатов Нобелевской премии мира. Рыдала от зависти, что такая простая и вместе с тем гениальнейшая идея по каким-то непонятным им причинам не добралась до их светлейших умов. Доберись она, и первый, озвучивший её перед магическим миром, удвоил бы своё состояние, получив премию ещё раз.
Дарк немедленно сообщил бы Софи о грандиозности только что высказанной идеи, но обморок языка не давал ему вымолвить хотя бы слово.
- Это же такая возможность. Ты представляешь…
Гриффиндорец закивал с невероятным усердием, показывая, что не просто представляет, а представляет во всех красках. Более того, если бы его самого в детстве пристроили вот в такой магический сад, то к сегодняшнему дню он непременно ворочал бы магическими делами во главе какой-нибудь некрупной страны типа Бельгии или Дании.
- Мечты-мечты… Хотя крупица смысла всё же есть, - тяжко вздохнула шестикурсница и добавила. - Коди Колтер.
Вернее, она это не высказала вслух, а выложила симпатичными огненными искорками.
"Она мечтает о Коди Колтере", - мозг Дарка сделал логичный, но абсолютно неверный вывод. К чести Гриффиндорца уже через три с половиной минуты на него снизошло озарение, что таким образом София Ренье высказала не симпатию, которую ей не удаётся реализовать, а заполнила ещё одну ячейку в таблице кандидатов.
- А  вот ты, Дарк, что будешь искать в будущем? У тебя уже и выпуск на носу…
Следовало разорвать одностороннее молчание. Язык шевельнулся, нехотя приподнялся и немедленно стал жаловаться гриффиндорцу, что чувствует себя, будто бы только что схватил нокаут от Николая Валуева. Пришлось его прикусить зубами. Сначала тихонько, потом покрепче. Язык – это средоточие змеиного коварства и нехороших слов – начал понимать, что далёкий Валуев представляет сейчас куда меньшую опасность, чем две неуклонно сжимающиеся челюсти. Язык зашевелился проворнее, намекнул, что он, конечно, безмерно и отчаянно страдает, но, несмотря на переполняющую его боль, готов немного поработать. Исключительно из уважения к хозяину. Но встречно он очень надеется, что рассказ, которым его собирается нагрузить Дарк, не будет излишне длинным.
- Я бы хотел стать Смотрителем Замков, - выдавил Гриффиндорец, с трудом разгоняя протестующий язык до приличной скорости. – Это не слишком известная специальность. Смотритель Замков разъезжает с инспекциями по замкам различных стран. Попутно при помощи знаний, полученных в волшебной школе, он разыскивает спрятанные в стенах и подземельях вещицы, относящиеся к Миру Магии. Какие-то он сдаёт конгрессу волшебников, какие-то оставляет для изучения и написания монографий. Я бы хотел… - тут излияние выпускника прервал тяжкий вздох, - да только пока не вижу никакой возможности устроиться на такую вот замечательную работу.
Язык старательно напомнил, что норму по словам он уже выполнил на 117 %.
- Да что там… о несбыточном, - отмахнулся Дарк от радужных иллюзий. – Давай ближе к делу.
Он зажмурил глаза, выписывая в наступающей тьме фамилии оставшихся огненными искрами, как это ему только что продемонстрировала Софи. Очень скоро некоторые фамилии начали угасать и теряться в безмолвии мрака. Но две остались. Та, которую он должен назвать сейчас. И та, которую он задолжал с прошлого раза.
- Эшли Тюден и Никита Малевский, - возвестил чародей. – Хорошо это или плохо, но твоё сокровище достанется не им.
Следовало задать какой-нибудь вопрос, но язык взмолился о маленькой паузе. Поэтому Дарк принял обессиленный вид, будто удвоенная норма отняла всю его энергию, и уставился на Софи, как мудрый филин на посетителя зоопарка, разглядывающего его с той стороны решётки.

Что-то неуловимо изменилось в облике Софи. Будто прошелестел неподалёку волшебник, давно превратившийся в привидение, и прошептал: «Пусть картинка оживёт». Из облика девушки исчезло нечто скованное, что придавало ей схожесть со скульптурой из парка или музея. Теперь всё было иначе. Облик ученицы наполнился живостью и теплом. Нечто жаркое, пульсировавшее внутри, теперь исходило из неё. И Дарк почти чувствовал волны живого тепла.
- Солнце, - мерно сказал мудрый мозг Дарка.
- Солнце, - соскользнуло с языка Дарка, собиравшегося приколоться, но передумавшего от осознания величественности этого мига.
- Солнце, - даже если бы гриффиндорец не согласился, его голос всё равно бы остался в меньшинстве. Но чародею как раз не хотелось не соглашаться. Напротив, он первым готов был подписаться под этим утверждением. Определенно, он сделал бы это первым (ведь, как ни крути, мозг и язык высшие силы руками не наградили).
В комнате уже набралась целая кунсткамера странностей. Факела, не гаснущие никогда. Цветные сияющие шарики, оставшиеся с тех незапамятных времён, когда Дарк только начинал действовать по методу решета. Золотистые искры от букв, которыми Софи выписывала очередное из имён. Достаточно бросить взгляд на предыдущие страницы, чтобы увидать перечисление волшебных странностей, составляющих к концу обучения арсенал любого из чародеев Хогвартса.
Но Софи сейчас казалась центром этой системы. Все маленькие светила словно замерли на старте, готовясь к вечному орбитальному вращению по сигналу, который вот-вот прозвучит.
Мисс Ренье выглядела именно Солнцем. Но Солнцем похищенным с неба и упрятанным в волшебной комнате. Огненный шар, исходящий чуть видимым светом, неяркие отблески которого танцуют по ближним стенам, а дальше рассеиваются во мраке. Истинный свет, заточённый в изначальную и потому непобедимую тьму.
- О… Наверное, ты очень любишь тайны! И замки! А лучше, когда это очень таинственные замки!!! - сказало Солнце (вернее, это, конечно же, была Софи).
Она и сама сейчас казалась олицетворением великой тайны, забросившей золотистые паутинки-лучи в тёмные углы, напитываясь маленькими тайночками, прятавшимися там.
- Когда я повзрослею и буду жить в огромном загадочном замке, то непременно приглашу тебя исследовать все его секретные закоулки! - продолжила девушка.
Гриффиндорец немедленно вытащил перо, показывая, что он в полной боевой готовности записывать адрес замка. После он отыскал в кармане клочок пергамента, где между рецептом, как из пауков выварить то ли золото, то ли зелье счастья, и профилем Гермионы Грейнджер, нарисованным столь неумело, что художнику влетело бы от любого из почитателей вечной отличницы, ещё оставалось пустое место.
А Софи размахалась палочкой так, словно отгоняла прочь целый выводок боггартов.
- Рассел Эриал, – золотыми буквами засверкало в воздухе.
- Оригинальное название у замка, - подумал Дарк и с благодарностью решил, что это имя произносится не в пример легче легендарного «Нойшванштайн» (который язык Дарка переделывал в «Нойшвайнштайн» так часто, что персону с фамилией Вендин одно время даже занесли в список нежелательных гостей Баварии).
- Кхм, - прокашлялся мозг, пламенея гневом и предлагая Дарку вернуться из мира грёз и глупых гипотез обратно в реал.
Язык тоже кое-чего сказал, но Дарк счёл подобный оборот слишком неуместным, чтобы выпустить его из внутреннего мира.
- Дин Томас, - тут уже и до Дарка дошло, что звучат вовсе не названия каменных твердынь, а имена учеников Хогвартса.
- Маркус Флинт, - а буквы всё загорались и загорались.
Это имя удивило Дарка, в силу непонятных причин уверовавшего, что именно Маркус замкнёт цепочку претендентов на счастье.
- Логан Сэттон, - четвёртое имя подряд начало навевать мысли, что творится какая-то неправильность.
- Не может быть… - пощекотал уши шепоток, и Дарк, заслышав представление пятого кандидата, чуть тупо не спросил: «А этот-то с какого факультета?» Мозгу и языку с трудом удалось удержать владельца от столь явной оплошности.
- Похоже это… Решето-то порвалось, - промямлил Дарк, не ожидавший, что блистательно начатое дело ждёт плачевный финал. – Теперь надо ещё какую штуковину выдумать для сортировки.
Но недосказанность томила его не хуже неизвестности, которая вроде бы должна уже закончиться.
- Постой-ка, - оторопело выпалил гриффиндорец. – Я правильно понимаю, что у нас в запасе ещё остались Шеймус Финниган и Кевин Энтвисл?
После его взгляд снова сверзился на перо и пергамент. И Дарк взглянул на девушку с надеждой, что она не забыла о своём предложении и сейчас-то уж точно назовёт верный адрес.

Поток скоропалительных высказываний девушки, словно стрела Робин Гуда, пронзил левое ухо Дарка и, ничуть не сбавив скорость, столь же стремительно вылетел из правого. Невероятным усилием воли Дарк вынырнул из внутреннего мира, где Скорбь и Тоска поджидали в гости Депрессию, и сумел ухватить последнее предложение.
- Амбридж могла бы тобой гордиться… Да что там Амбридж! Я тобой горжусь! - такими были слова, и в сознании Дарка им следовало размещаться на памятной доске из благородных сортов мрамора.
Столь хвалебные эпитеты в свой адрес Дарк слышал не так уж часто. Он даже боялся им верить. Но верить хотелось. И гриффиндорец решил пойти навстречу своим желаниям. Нет, он не стал пугливо спрашивать: "Правда, что ли? Нет, честно? Ты точно не пошутила?" И даже не раздулся от гордости (так как комплекция всё равно бы не позволила осуществиться такому смелому намерению). Просто он решил ради разнообразия поверить. В конце концов, внимание симпатичной девушки Дарк ценил намного выше внимания скандальной исполняющей обязанности директора (впрочем, выпускник постоянно путался, кто в данный момент являлся директором Хогвартса). Тем более, если Долорес Амбридж оказывала тебе повышенное внимание, значит, в ближайшее время в планы можно записывать визит в розовый кабинет с колдографиями кошечек на блюдцах, где тебя напоят подозрительным чаем, в котором может оказаться сыворотка правды. А внутренний мир гриффиндорца изобиловал тем, чего крайне не стоило выносить на всеобщее обозрение.
- Либо объекта поиска нет в списке. Либо он скрыт от поисковых заклинаний, потому что при нем нет опознавательного знака. То есть Амулета!
"Вот первые умные слова, которые я слышу за эту неделю", - удовлетворённо проурчал мозг, сильно озадачив волшебника. Потом Дарк сообразил, что даже успешно проведённый магический ритуал не всегда приводит к желаемому результату из-за векторов противодействия.
"А что такое "вектор противодействия", о котором ты сейчас упомянул?" - нахально и подло поинтересовался язык
"Пусть мозг тебе ответит", - хитро переадресовал вопрос Дарк.
Мозг заметил, что ответ не представляет для него сколько-нибудь значимой проблемы, и он озвучил бы его немедленно, но сейчас озабочен решением некой задачи вселенского масштаба.
Кипя от возмущения, Дарк потребовал обозначить эту задачу.
"Человечество об этом знать не должно!" - сурово ответил мозг и дал понять, что тема разговора себя исчерпала.
Только теперь Дарк сообразил, что если Софи в этот момент рассказала длинную историю, объясняющую все нюансы их теперешнего положения, то его уши благополучно пропустили все слова до единого. Впрочем, вид ученицы говорил лишь о её состоянии глубокой задумчивости.
- Ой, а что это у тебя? - теперь не оставалось сомнений, что девушка решила прервать затянувшееся молчание. - Уж не схема ли движения наземного транспорта до показанного места?!
Взгляд её красивых глаз, несомненно, упирался в обрывок пергамента. Прикрыв пальцами рисунок Гермионы (за рецепт Дарк не опасался, так как разобрать в полумраке мелкий почерк не представлялось возможным).
- Это? - переспросил Дарк. - Да так…
Мозг хотел язвительно заметить, что когда советовал Дарку обратить повышенное внимание на лаконичность, то имел в виду вовсе не подобное построение фраз.
Сам же Дарк хотел добавить: "Но я могу нарисовать тут схему метро Праги…"
Однако ни мозг, ни гриффиндорец свои намерения осуществить не смогли. Потому что произошло нечто, более важное.
Во-первых, похолодало (Дарку даже показалось, что ему в лицо бросили россыпь снежинок), что для Выручай-комнаты само по себе было необычно.
Во-вторых, Софи протянула руку, и её пальцы осторожно коснулись волос волшебника.
"Прикосновение, - подумал Дарк. - Всего лишь одно слово. Но как много в нём смысла!"
Величие момента переполняло его душу, словно он только что вытянул выигрышный билет. Поэтому как-то совсем не думалось, что очень часто великие смыслы в самые обыкновенные жесты вкладываем мы сами.

Прикосновение, как и порыв ледяного ветра, исчезло. И теперь кто мог сказать: случились ли они на самом деле, или всё это лишь почудилось в мягком сумраке. По-прежнему тихо потрескивали факелы и сияли волшебные светила, наколдованные в процессе ритуала. От факелов струилось тепло, и зима по-прежнему оставалась за неприступными стенами волшебной школы.
- Так ты ничего не видел! – воскликнула Софи, словно выносила суровый приговор.
Мозг тут же вдумчиво начал пережёвывать услышанное, вынося неутешительный диагноз. Действительно, а что видел Дарк, кроме десятка-другого европейских столиц? Он не любовался величием Ниагарского водопада, не продирался сквозь джунгли Южной Америки, не скользил в вагоне токийского метро, обшаривая взглядом бесконечные окна небоскрёбов, не шагал по Новой Зеландии, не пересекал Сахару, не рвался к таинственной земле Санникова в составе группы смельчаков. Девушка оказалась права: и ничего-то Дарк не видел. По ходу горестных раздумий язык уже успел обозвать Дарка парой обидных прозвищ и в этот миг собирался припечатать третье. Но от скорбного ярлыка "Полосатый недоумок" гриффиндорца спас вопрос девушки.
- Но ты ведь что-то почувствовал, верно? – с надеждой спросила она.
И снова оказалась права! Дарк, действительно, почувствовал. Каждой клеточкой он явно чувствовал, что сейчас самое время пообедать. Просто поразительно, как девушка могла угадывать то, что творилось сейчас в глубинах мятущейся души волшебника.
Гриффиндорец уже было начал приоткрывать рот, чтобы выпустить во внешний мир предложение скорейшим образом перебраться из Выручай-комнаты в Большой Зал.
- Здесь была панорама морозного вечера, – внезапно добавила ученица. – И какая-то лавка…
После таких слов говорить о еде не следовало. Любой перевод темы навсегда определял Дарка в ряды нудных прагматиков, не оставляя никакой надежды на то, чтобы даже в отдалённом времени снова прослыть романтиком.
- Вот, что я видела. Здесь нужно искать второй Амулет… – проникновенный тон струился по Выручай-комнате. - Я подумала,  вдруг тебе знакомо это место?
К счастью, София прекрасно обходилась без гриффиндорских размышлений. Но теперь прозвучал вопрос, от которого невозможно отвертеться. Продолжать стоять и смотреть с умным видом на девушку дальше было немыслимо. И Дарк, сохраняя умный и донельзя сосредоточенный вид, осторожно забрал картинку из рук чародейки.
Сначала он подумал, что его зрение заметно подпортилось. Панорама оказалась настолько расплывчатой, что гриффиндорец часто-часто заморгал глазами, но двойственность изображения никуда не делась. Внезапно глаза сфокусировались по-особому, собрав отражение в нечто целое. И вот перед Дарком предстала самая настоящая колдография, словно окошко в реальный, но весьма миниатюрный мир.
- Давай, - подсказал язык. – Если ты опять не найдёшь, что сказать, то я сменю хозяина! Так и знай!
Обратившись к мозгу, Дарк застал того, перечисляющим сто двадцать седьмое и сто двадцать восьмое места (ими оказались мыс Горн и телебашня Торонто), которые Дарк тоже не удосужился увидеть. Оторвав мозг от перечислений, гриффиндорец напряг его по максимуму.
- Определённо это не Америка, - изрёк чародей, отправляя свой думательный орган, если не на мозговой штурм, то хотя бы на мозговую пробежку. – В Америке все пишут "center". Мы же видим каноничное имперское "centre".
Разбега оказалось достаточно, чтобы мозг успел извлечь из дырчатой памяти ворох уцелевших карт, одну из которых Дарк тут же вытащил из кармана куртки.

- Это Лондон, - пояснил гриффиндорец. - Portobello Road, дом 115, - на озвученном месте карты появилась светящаяся магическая стрелка. – Антикварный магазинчик June & Tony Stone. Вывеска с тех древних времён, когда Джун занималась торговлей отдельно от брата. В их запасах можно найти уникальные шкатулки Средневековья. А чтобы не зависеть от капризов коллекционеров, эта парочка ещё приторговывает отличными сортами чая.
Дарк умолк. Он был очень доволен собой. Даже больше. Мозг, язык и взгляд тоже были довольны Дарком, что случалось крайне редко. Но, для полноты картины, стоит добавить, что мозг, язык и взгляд были также довольны собой. И собой они были довольны куда сильнее, чем Дарком.

Иногда в груди просыпается странное чувство, будто по закоулкам сознания бродит ветер перемен. И одним из цветов этой чувственной радуги является внезапное, но стойкое ощущение, что идут последние минуты, отсчитывающие время, которое ты проведёшь в том мире, где сейчас находишься. Выручай-комната словно прощалась, ускользала от гриффиндорца, мягко, но настойчиво выталкивая его из своего пространства.
- По всей вероятности, Амулет сейчас там.  И если я его найду, то смогу узнать и имя владельца! - заявила Софи с твёрдой уверенностью в голосе.
Дарк не возражал. Он украдкой косил взором на циферблат своих знаменитых часов. Ловко виляя между стрелками, там вышагивало улыбающееся Солнце, закинув в сияние лучей классический узелок. Солнце отправилось в путешествие, чего советовало и Дарку.
- Думаю, Пирамидка сможет стать порталом, - утвердила девушка.
И против этого Дарк не возражал. Пирамидка смотрелась столь многозначительно, словно могла в следующую секунду предстать могущественным артефактом исчезнувшей Атлантиды, а ещё через миг обернуться безобидной, но замысловатой в решении головоломкой Эрне Рубика.
- Стоит коснуться, и мы окажемся на месте, - а вот здесь мелькнувшее "мы" заставило насторожиться.
- Я с ней? - суматошно подумал гриффиндорец. - Но куда? В Лондон? И как к этому дезертирству отнесётся Учёный Совет? Ведь в два счёта выпрут из школы! А чародей без диплома имеет гораздо меньше шансов к старости устроиться смотрителем замка.
- Мне бы хотелось, чтобы загадку, которую обнаружила я, а ты вывел на верный путь, всё-таки решили мы вместе. Поэтому подходи ближе и не забудь плотнее запахнуть мантию, вряд ли там Мадагаскарский зной… - тон девушки предупреждал об опасности, но не той, которую несут с собой Пожиратели Смерти, а той, куда вляпывается беспечный организм, позабывший о коварстве простуды.
Пора было шагнуть. Как она сказала - поближе.
Или хотя бы сказать. Что-то важное. То, что поставит точку. Финальную точку очередной главы. Или ту, после которой уже не пишут "To be continued".
- Не знаю, как ты, а я уже приготовил слова отказа, - немедленно вступил язык.
Вздрогнув от возмущения предательством, волшебник скоропалительно обратился к мозгу.
- Не думаю, что нам стоит влезать в эту заварушку, - рассудительно заметило вместилище Дарковского разума. - Целее будем. Кроме того, я бы, безусловно, разрешил тебе сунуться в замок, поскольку знаю, что ты любишь по ним шататься. Но эта часть Лондона замками не располагает.
А взгляд - этот визуальный Иуда - нарисовал уютную картину личной спальни Дарка. Люстру в тысячу свечей, камин, от которого струится тепло, шкаф с книгами и мягкую постель, где можно отлично выспаться часов так пятнадцать-двадцать подряд.
- Крайне рекомендую выдвигаться в этом направлении, - мозг абсолютно не возражал против картины, любезно предоставленной взглядом.
- Скажу, что нам некогда, - встрял язык. - Что важные и неотложные дела ждут тебя в кабинете Зельеварения, - добавил он. - А если она не поверит, то я выпалю: "Да хоть у Снейпа спроси!!!" Вряд ли эта девчонка осмелится вломиться в обитель Снейпа. Кроме того, ей сейчас явно не до того…
Все органы, обладавшие правом голоса, советовали Дарку удержаться от авантюры. И Дарк, вспомнив многочисленные обиды, когда кто-то из органов, а то и все разом, обламывали его в самых критических ситуациях, понял: пришло время отыграться.
- Лучше дай мне руку, - попросил Гриффиндорец, шагая вперёд и затыкая внутренними триумфальными фанфарами расстроенные возгласы мозга, взгляда и языка. - А то забросит куда-нибудь в параллельное пространство.
Он промедлил всего лишь миг.
- А выбираться самостоятельно нас так и не научили, - вздохнул чародей. - Что странно для выпускника магической школы.
Слова были нейтральными. Они вполне тянули на отмазку, и язык уже готовился придать им жалостливые тона типа "А ведь у нас ничего не получится!"
Но слова уже не требовались. Потому что, шагнув ещё раз, Дарк осторожно сжал пальцы руки, которая ещё не успела протянуться навстречу.

гостина Слизерина ==>

покинув гостиную, Снейп направился в свой кабинет, в надежде всё-таки закончить свой завтрак,...теперь уже обед. Звук его быстрых шагов гулко раздавался в коридоре, обгоняя директора и расчищая ему дорогу. Сейчас, голодный и недовольный, он меньше всего хотел увидеть кого-нибудь из людей. В работе директора был один несомненный плюс: когда это было необходимо, Снейп мог несколько дней спокойно не показываться на глаза ни преподавателям, ни тем более ученикам.
Думать о произошедшем в гостиной не хотелось, хорошо конечно, что профессор Хмури ушел ни с чем, но это в очередной раз доказывало, что дело которое задумывалось Дамблдором и которое сейчас претворял в жизнь Северус  было абсолютно не выполнимым. Поражение Темного Лорда представлялось невозможным. Снейп  лучше других знал, какова его сила на самом деле, и как бы не утверждал Дамблдор, что в магических способностях Волдеморта есть изъян, средств к победе над ним Северус не видел.  Однако все эти умозаключения не отменяли главного – противостояние между Темным Лордом и Снейпом, пока ещё тайное, продолжалось, отступить он не мог, единственной причиной прекратить борьбу была  бы смерть, к сожалению Северус точно знал, чья это будет смерть.  Но пути назад не было.
За всеми этими грустными размышлениями Снейп добрался до этажа, где находился директорский кабинет. Тут Северус вспомнил о профессоре Хмури, который собрался к нему на разговор. Придется беседовать под чай,  директор не любил заниматься работой во время трапезы, но окружающие обычно мало интересовались его желаниями.
Не успел он свернуть в свой коридор, как резкая боль обожгла запястье. На мгновение он остановился и отчетливо услышал, как из ниоткуда его позвал холодный высокий голос:
- Северус
Темный лорд… в Малфой Менор… Снейп не позволил себе даже на мгновение разозлиться на то, что дела его опять выдергивают из Хогвартса, Темный Лорд не Министерство Магии, в профсоюз работников магического труда на переработку не пожалуешься. Игнорировать его желания смертельно опасно, да и просто глупо. Снейп привык с легкой самоиронией относиться к своей деятельности подле Лорда, это помогало не ужасаться тем перспективам которые открывались в случае его провала или просто, в любой момент возможному, разочарованию в нем Волдеморта. Оставалось только заскочить в кабинет за теплой мантией, передать записку для профессора Хмури о том, что неотложные дела требуют срочного присутствие директора за стенами Хогвартса и отправиться в путь.
Сначала в Хогсмит, потом трансрессия к пустырю возле замка Малфоев.

==> Хогсмит ==> Малфой Менор

В абсолютной тишине январского полдня, на широкой припорошенной снегом дороге появилась фигура в черной мантии. С двух сторон вдоль дороги ведущей к замку Малфоев шла живая изгородь из зарослей невысоких кустарников. Сейчас они были аккуратно укрыты пушистым снегом... всё дышало покоем.
Северус огляделся  - вокруг ни души, только одинокая цепочка следов вела к кованым воротам замка, а в звенящей тишине раздавалось лишь поскрипывание наста под ногами директора. Он миновал ворота, на секунду замер, позволяя магической защите опознать своего, приблизился к большому красивому дому. Обернулся на замерзший фонтан, вошел внутрь.
Толстый роскошный ковер лежал на полу в холле и заглушал шаги любого кто вздумал бы потревожить покой этого старого дома. На стенах висели портреты любопытных многочисленных предков чистокровного рода, они провожали Северуса внимательным взглядом и перешептывались между собой.
Темный Лорд выбрал себе самое лучшее легкая улыбка коснулась губ Снейпа, когда он представил, сколько проблем возникло у Люциуса с появлением в его доме высокого гостя.   Подошел к лестнице, вдох-выдох, собрался... быстрый подъем вверх, стремительный и уверенный шаг, бесстрастное лицо, готовность повиноваться.
Толкнул дверь ведущую в покои лорда. В комнате царил полумрак, камин в дальней от двери стене освещал высокую фигуру сидящего в кресле человека.  Снейп сделал три шага вперед, поклонился и сказал
Милорд, Вы звали меня. Я пришел.

Северус сел на предложенный стул и приготовился внимательно слушать своего патрона. Почувствовал, как настойчивая чужая воля пытается перехватить управление его сознанием, не сопротивляясь, спокойно он пропустил её в свою голову. Там не было ничего лишнего.
   - Меня интересует как прошло занятие в Эксцетре... Меня интересует всё, что сделано.
Ох уж эта мне внеклассная работа, кружок юных ленинцев …
- Я не присутствовал на занятиях, я вернулся в школу только сегодня утром, наши дела задержали меня чуть дольше, чем я планировал. Он помолчал, затем продолжил
- насколько я осведомлен, занятия прошли…  насколько  успешно - ещё не знаю. Но Крауч имеет опыт преподавательской работы, быстрая усмешка,
- думаю, они справились. Место я подготовил, оно безопасно, лишние глаза и уши туда не доберутся.
Снейп отвечал Лорду и чувствовал, как тот контролирует каждый его жест, мимику и даже слабый вздох. Было не очень приятно ощущать, как нечто мягкой удавкой расположилось на его плечах, прикидываясь домашним питомцем. Но Северус привык к этому, тем более он знал - Лорд обычно не злоупотребляет давлением.
То что испытывал к нему Волдеморт нельзя было назвать доверием или каким-то особым расположением, Северус не обольщался. Просто Лорду нравилось вызывать чувство ревности у своих слуг, поощряя кого-то из отличившихся своим вниманием, сейчас, после смерти Дамблдора, это был Снейп, потом этим «счастливчиком» будет кто-то другой.
- Знаешь, Северус, у меня есть кое-какие задумки относительно наших юных последователей. Надо заставить их показать себя во всей красе, а ненужных и слабых сразу же отсечь. Как отсекают руку, если она начинает гнить. Мне не нужны неспособные, только потому что их родители привели их ко мне, спасая собственные шкуры от моего гнева, понимаешь?
- Понимаю, мой Лорд эхом откликнулся Снейп. Обычно желающих спорить с Волдемортом не находилось, но за долгие годы знакомства с ним Северус понял, что безусловное повиновение и бездумное выполнение приказов не одно и тоже. Поэтому Снейп решил поделиться своими сомнениями.
- Мой Лорд, я хотел бы сказать Вам, что немного сомневаюсь в необходимости использовать учащихся… использовать их активно. Он помолчал, подбирая слова, ведь если дети не оправдают наших надежд… или того хуже предадут… их смерть не принесет нам дивидендов.
Снейп повернулся к камину… в нем весело играло пламя, потрескивали дрова, иногда вылетал небольшой сноп искр, но тепла Северус не чувствовал, так всегда было в присутствии Волдеморта.
- жажда мести сильное чувство, оно даже может одолеть трусость и чувство самосохранения, а гибель родных… огонь в камине вспыхнул и искры посыпались на ковер, Снейп загасил их едва заметным движением палочки.
- от нас могут отшатнуться, а готовы ли мы к тому, что бы терять союзников, пусть даже робких? Надо продолжать вербовать сторонников, уничтожать врагов, а когда мы будем готовы к последней схватке – бросить их всех в дело, как пушечное мясо.
Он замолчал, давая время Темному Лорду обдумать сказанное, добавлять, что несмотря на свои сомнения Северус выполнит любое поручение, он не стал. Темный Лорд привык к повиновению.

Снейп и не ожидал, что Волдеморт согласится с его доводами, для него было просто важно сказать об этом, что бы потом не было упреков, что набрали в Пожиратели сопляков.
Но эти дети мне были нужны не просто ради количества. Я жду активности от них, надеясь, что под моими знамёнами вырастет достойная смена
смена и вправду «достойная»… пришло в голову Снейпу. 
- но даже сейчас я вижу, что от большинства из них толку не будет никакого.  И судя по последней фразе, Темный Лорд это прекрасно понимает, вот только что же он мне-то  мозги пудрит
Тут с охоты вернулась любимица Волдеморта, проползла мимо Северуса, тот проводил её равнодушным взглядом, и устроилась на плече своего хозяина, принимая от него ласку, как обычный домашний питомец.
Мне неважно, что именно они устроят, но это должно быть стоящее дело, за исход которого ты отчитаешься лично, друг мой  ленивый кивок в сторону Снейпа и всё внимание к Нагайне.
Аудиенция окончена понял Снейп, а кормить меня и тут не будут…
Северус поднялся и с легким поклоном попрощался с Волдемортом
- Я всё понял, Милорд, и немедленно возвращаюсь в Хогвартс.
Развернулся и быстро вышел из покоев Темного Лорда.
Спускаясь вниз по лестнице, он позволил себе удивиться такому заданию от своего хозяина. Привычка работать в постоянном окружении если и не врагов, то хотя бы недоброжелателей привела к тому, что Северус был в принципе против шумных представлений и прочей демонстрации силы.
Будучи достаточно коварным человеком, он считал, что тайное давление на людей пугает их сильнее и приводит к более серьезным результатам, чем обычный дебош. Открытое и наглое проявление силы может запугать… но так же оно и может спровоцировать людей на ответные совместные действия. А объединение противников Волдеморта не было на руку последнему.
Поэтому и возникла дилемма, которую Снейп решил обдумать по дороге домой.
С одной стороны, если детки хорошо повеселятся, то будет сильный резонанс, у нормальных людей это вызовет недовольство и понимание, что ждать от власти, если она будет полностью у сторонников Лорда… что хорошо. И Лорд не может этого не понимать.
Но с другой стороны, это же вызовет энтузиазм во всяческом отребье, которому доставляет радость причинять другим боль, и оно потянется стройными рядами в стан Пожирателей. Что не очень хорошо. Да и невинные могут пострадать. А самое главное дети... а он дал слово Дамболдору беречь этих недорослей... даже от них самих.
Мда… дела…очень  похоже на провокацию…
Северус прошел через парк к выходу из поместья Малфоев, вышел за ворота и крутанувшись на пятке исчез в снежном вихре.

==> Хогсмид ===> Хогвартс

Тому, кого удручает безмолвие, приятно даже рычание.

Душа и тело, тело и душа – какая это загадка. В душе таятся животные инстинкты, а телу дано испытать минуты одухотворяющие. Чувственные порывы способны стать утонченными, а интеллект – отупеть. Кто может сказать, когда умолкает плоть и начинает говорить душа? Как поверхностны и произвольны авторитетные утверждения психологов! И при всем том – как трудно решить, которая из школ ближе к истине! Действительно ли душа человека – лишь тень, заключенная в греховную оболочку? Или, как полагал Джордано Бруно, тело заключено в духе? Расставание души с телом – такая же непостижимая загадка, как их слияние.
В момент своего падения душа словно превращается в камень и бьет каждого, кто оказался у нее на пути. Она — как слепое орудие Рока. Злого, беспощадного и беспринципного Рока. Все и вся перестает иметь для нее какое–либо значение. Ей настолько больно, что она способна лишь обороняться. И обороняется от всего, от всех — от врагов, друзей, ветряных мельниц…
Когда она испытывает предельную боль, то перестает думать о том, что кому–то тоже может быть больно. Напротив, ей, вдруг, начинает хотеться, чтобы все так страдали и мучились, как она. Она желает им зла. Впрочем, она хорошо понимает и другое: никто и никогда не поймет и не поднимется до ее боли. Никто и никогда. И от осознания этой мысли становится еще больнее. Она один на один с бесконечностью страдания.
Беллатрисса Лестрейндж снова выйдет на свободу?
Чувствовать себя загнанной в клетку. Это так приятно, вы не подумайте. Особенно, когда волшебная палочка в руках и хочется кого-нибудь убить. Беллатрикс Лестрейндж чувствовала себя именно так. Ей впервые не оставили выбора.
Вынужденное присутствие в Малфой-Менор угнетало. Что угнетало, даже бесило.
Не сейчас.
Женщина спускалась по мраморной лестнице, легко касаясь холодными пальцами высоких перил. Почти сбежала с последних ступеней, стремясь найти пустую комнату. Сумбурные мысли пытались вырваться наружу в виде заклинаний, и портить что-то дома не очень хотелось. Тем более, младшая сестренка вряд ли обрадуется. Так что, лучший выход – выйти на свежий воздух.
Что сейчас могло казаться слишком громким? Только тишина. Тишина, в которой тебя разносит на куски, как в безвоздушном пространстве. Еле различимый шорох гравия по дорожке – женщина достигла своей цели. Бегающий взгляд поймал еле различимое отражение в витражном окне.
Бледная кожа словно светилась в темноте, на щеках появился призрак румянца из-за быстрой ходьбы. Жесткие каштановые с сединой волосы рассыпались по плечам. Легкий ветерок трепал полы длинной мантии, которую Белла накинула в спешке. 
Ад воскресил ее, ад дал имя, ад почти до неузнаваемости изменил лицо, но не смыл ни грязи с ее души, ни клейма с ее тела. Адом был Азкабан. Отвела взгляд, дабы не видеть себя в зеркальном отражении. Стало холодно. Не потому, что шел снег. Воспоминания. Словно дементоры вновь пытались влезть в ее душу. Но теперь ей было не страшно. Душа когда-то умерла.
Женщина в некоторой задумчивости огляделась вокруг. Словно проснулась, вынырнула из забытья. Что привело ее в столь неподходящее место? Эйфория. Гнев. Радость. Простое банальное безумие. Страх, того, что она пропустила собрание. Радость скорого дела. Намеченный поход в Министерство заставлял сердце стучать быстрее. Ей нужно было узнать о Гарри Поттере.
Но она все еще взаперти. Не справедливо.   Необоснованный гнев ворвался в самое сердце. Именно поэтому она ушла из поместья.
- Incineratius – почти не разжимая губ, произнесла женщина, направляя палочку в сторону близ растущего куста. Ветер развеял в воздухе пепел. Беллатрисса с наслаждением облизала высохшие губы. Нужно выпустить пар.
Без свидетелей.

Женщины не умеют ждать. Помните об этом.

Она давно уже забыла нормальные человеческие эмоции. По крайней мере, положительные. Ее извращенное чувство юмора вселяло страх в окружающих. Ее понятие счастья сводилось к преданности Темному Лорду и причинению боли. Ее мир был ее собственностью, в которой все шло только по ее правилам. Она давно позабыла нормальную жизнь.
Жизнь – игра для Беллатрикс Лестрейндж. Она сама выбрала себе роль.
Только последнее время все как-то шло неправильно. Неправильно, потому что вне согласия женщины. Впервые она чувствовала себя загнанной в тупик. Как будто снова попала в тюрьму. Как будто снова лишилась всего. Но это ощущение заметно притуплялось, когда приходило осознание всего. Ничто не вечно.
Птицу можно поймать. Но как сделать, чтобы клетка ей была приятней открытого неба? Это могли обеспечить любящие родственники, возлюбленные, хорошая еда и постель. Но все это было не тем.
Любящие родственники. С ними было трудно. Беллатрикс давно уже отвыкла от любви, хотя знала, что Цисса  - единственная, которая могла бы согреть ее в холодные дни. Если бы того захотела бы Белла. Но ей это было не нужно. Она привыкла к одиночеству. Возлюбленные. Единственной страстью ее был Темный Лорд. Даже не страстью, а каким-то помешательством, безумием. Что же так привлекло женщину? Единые идеи, единые мотивы и желания. Единые мертвые сердца. Что ж, тупая лирика не прибавляет сентиментальности. Хорошая еда и постель…Можно обойтись без комментариев.
Беллатрисса резко опустила палочку, внезапный гнев на время расслабил свои тиски. Она уже к этому привыкла и уже не стремилась держать себя в руках. Кому это нужно, когда она сама может управлять человеческими жизнями? Отсутствие принципов помогает выжить. Жизнь коротка, но слава может жить вечно. Возможно, и ее имя будут помнить чуть дольше срока ее смерти. Будут помнить семьи, которые были разрушены с ее помощью. Будут помнить противники Волдеморта. Беллатрисса Лестрейндж – чокнутая и бессердечная ведьма, которая продала душу дьяволу.
Она осторожно обошла по кругу клумбу нелепых цветов, которые перегородили дорогу. Все еще чувствовала в воздухе развеянный пепел. Вновь больное воображение. Шелест мантии и длинного платья нарушал тишину.
Воспоминания неволи усиливали любовь к свободе. Особенно сейчас. Почему-то вспомнились голые каменные стены камеры в Азкабане. Жалкая похлебка, которая позволяла сердцу продолжать биться. Вечный холод и оглушительный смех. Словно в замедленном черно-белом фильме перед глазами встала разрушенная заклинанием стена. Глоток чистого воздуха. Ощущение легкости в свободных от тяжелых кандалов руках. И безумное желание отомстить.
А если госпожа Лестрейндж хотела отомстить, она это делала. Наплевать, что тем самым лишь растравляла раны, которые уже давно бы исцелились. Все равно. На свете есть три вида эгоистов: те, кто живет и дает жить другим; те, кто живет и не дает другим жить; те, кто не живет и не дает жить другим. Беллатрисса собиралась жить и давать жить врагам Темного Лорда и своим собственным.
Мелодичный голос разрезал тишину, заставил женщину резко обернуться. Ветер бросил в лицо прядь темно-каштановых волос. Это была Нарцисса Малфой. Нарцисса Блэк, младшая сестренка Беллатрикс. Наверное, самый не определившийся член их семейства. Слишком развит голос разума? Или же это материнский инстинкт не дает примкнуть к определенной стороне? 
- О, моя любимая сестричка решила составить мне компанию? – женщина улыбнулась уголками губ, пряча волшебную палочку в складках мантии. – Это не привычка, дорогая Цисса, это вынужденное обстоятельство. Ты же не хотела, чтобы твоя чокнутая старшая сестра что-нибудь в доме поломала? Не беспокойся, я в норме. – она подняла руки, словно сдаваясь. Потом легко опустила, громко рассмеявшись.
Кошачьей походкой подошла ближе к Нарциссе.

Подожги Рафаэля, прокравшись, как тать, в Эрмитаж
Пламя тигром чумазым побежит с этажа на этаж
Подожги Рафаэля, к чему тебе очи мадонн
Если сам ты, Емеля, с рожденья судьбой обделен.

Боль и счастье. Удел слабых. Удел тех, кто не смог выстоять под напором других. Эти понятия не существуют по отдельности друг от друга, скованные тяжелой цепью, взрезающейся в их призрачную сущность. Ты радуешься, но сознание грызет противный червячок сомнения. Ты плачешь, но только потом понимаешь, что это были слезы счастья. Ты любишь, но каждый раз сердце сжимается при мысли, что тебе изменяют. Со всей силы ты столкнулся с жестокой реальностью, но становится светло, когда понимаешь – все изменится. Почему?  Тебя с самого начала втоптали в грязь. Не дали высказать свое черствое мнение. Подчинили всего чужой воле. И поэтому не жди, что избивающий тебя даст шанс сбежать от неизбежного наказания. Не надейся, что в рокоте сплетен и приказов кто-то расслышит твой неуверенный лепет оправдания. Не надейся на то, что ты избежишь страданий, выбрав стезю светлой дороги. Не ищи взглядом среди кандалов и цепей, связывающих тебя по рукам и  ногам, тонкую шелковую нить, которую способен ты разорвать. Освободиться. Ты отступил, когда на тебя нападали. Почему же сейчас, когда тело осыпают бесчестными ударами, что кусаешь губы в кровь лишь для того, чтобы не закричать? А потому, что ты слишком мало на себя взял.  Ты не слабый, раз по ночам смотришь в потолок сухими глазами, а по щекам лишь тянутся кровавые подтеки синяков. Ты не слабый, раз в ответ на обиду, причиняешь ужасную боль. Ты не слабый, раз выбрал этот путь и терпишь все.
Беллатрикс Лестрейндж была довольно сильной личностью. Она никогда и никому не жаловалась на несправедливую участь, хоть и осознавала, что на душе стало бы намного проще. Просто не привыкла делиться своими проблемами с окружающими. Тем более проблем было куда меньше чем грехов. А вот исповедоваться не помешало бы. Не помешало бы. Но становилось смешно, как только перед глазами вставали следующие картины. Вот она, госпожа Лестрейндж, переступает порог маленькой церквушке на отшибе магического Лондона. Закрывается в исповедальной кабинке, больше похожей на гроб. И говорит. Перечисляет. Глумиться над своими жертвами, чтобы в конце услышать сдавленный шепот священника. Ведь все слова, все описанные пытки, он, вероятнее всего, примет за бестактную шутку. Ведь ее жизнь, пересказанную устами, мало кто воспримет за реальность. Никто не может причинить столько боли.
Кривая усмешка искривила тонкие губы. Веки чуть дернулись, женщина устало посмотрела по сторонам. Как ее угнетала вся эта напыщенная роскошь, хоть и прожила в похожем имении большую часть своей жизни. Она отвергала все это, хоть и осознавала, что по-другому нельзя. Но, как же скучно сидеть в этих стенах, собственноручно промывая себе мозги. Она уже устала жить однообразными действиями, которые сопровождали ее последнее время. Каждый день открывать глаза, когда, в принципе, это никому не нужно, кроме нее самой. А так хочется вырваться на свободу. Глотнуть свежего воздуха. Взмахнуть волшебной палочкой и услышать вскрик. Просто устала без дела, и поэтому тупая злость все копилась в глубине черной душонки. Эмоции мешали трезво мыслить. Именно поэтому совершала опрометчивые поступки. Пропустила собрание Пожирателей Смерти. Нужно терпеть. Нужно просто подождать. И взять себя в руки. Certes*.
Жизнь для нее не тающая свеча. Она нечто похожее на пылающий факел, который попав ей в руке, вспыхнул еще ярче. И она собирается заставлять его гореть, чего бы это ни стоило. Чьей жизни бы ей это не стоило. Цены всегда были высокими. Во все времена без исключения.
А еще ее нравится, как уходят красивые и гордые женщины, надменно и стремительно постукивая каблуками и хлопая дверью. Может, они потом сползают по ее обратной стороне и горько плачут, но уходят они замечательно. Вот и она уходила всегда эффектно. Да и приходила тоже замеченной. Подобно урагану сметала все принципы и обычаи на корню. Ее душа бунтовала против обыденности. Потому, наверное, она и примкнула к Темному Лорду. Потому и любит его, так отчаянно доказывая, что еще жива. Но окружающие сравнивают ее с сумасшедшей фанатичкой. Что ж, пусть сравнивают. Возможно, она и была не в себе. Но это так здорово. Roma locuta, causa finita**.
Мелодичный голосок младшей сестры. Холодный пронизывающий ветер треплет из стороны в стороны подол длинной мантии женщины. Беллатрикс горько усмехнулась, наблюдая за сестричкой.
Цисса, Цисса, Цисса. Тебе же не нравиться, что я здесь нахожусь. Тебе, вообще, не нравиться, что твое поместье стало логовом Пожирателей Смерти. Что ж, ты, не привыкшая быть в неволи, подчиняешься? Выгони меня, выгони всех. Но ты слаба. Потому что любишь. Мужа. Сына. Меня? Не знаю? И зависима от их мнения и действий. Не сделаешь ничего.
Мысли. Чертовы мысли путались в мозгу, хаотично сплелись в тугой клубок. Вновь кривая усмешка на алых губах. Возможно, чуть искренней чем прежде.
Сделала еще несколько шагов в сторону женщины, подошла почти в плотную. Взяла ее ладонь в свою руку, ласково провела на тыльной стороне длинными ноготками.
Она ее провоцировала. Может, хотела просто развлечься со скуки. Может, хотела просто поговорить.
–О, врачи за таких особ, как я, не берутся – она усмехнулась, наклоняясь к уху Нарциссы. – Скажешь по секрету своей ненормальной сестрички, что же по сюжету будешь делать ты, миссис Малфой?

Свернутый текст

* - Определенно (лат.)
** - Рим высказался, приговор в силе (лат.)

Нет ничего громче, чем простое молчание.
Она не привыкла сдаваться, хоть и порой так хотелось опустить руку с поднятой волшебной палочкой. Порой хотелось закрыть рот, пока с него не слетело Непростительное заклятие. Но интуитивно понимала, что не сделает этого никогда. Это не ее мир. Мир уже давно отказался от нее. От нее и десятка ярых приверженцев идей Темного Лорда. Просто они не захотели смириться. А окружающие волшебники просто ничего не понимают. Извращают на свой «гуманный» лад все, что бы они ни задумали.
Почему так стало? Почему сегодня настоящие волшебники должны скрываться в тени полукровок и маглорожденных? Почему сейчас намного «престижней» родиться в семье без волшебной крови? Почему чистокровные медленно, но неуклонно теряют свой статус, который  в былые времена, хоть и встречался чаще, но при этом ценился выше всяких благ? И почему магическое общество так яро осуждает тех, кому этот статус столь дорог? Наверное, они слишком отстали от времени. Но они собираются догнать его. И победить.
Беллатрикс мягко, но крепко держала руку младшей сестры. Нарцисса. Самая непонятная из троих сестер благородного семейства Блэк. Конечно, характер сестрички легко предсказуем, даже в некоторых исключительных случаях ею можно манипулировать. Только такие исключительные случаи довольно редки по себе. И контролировать ее можно с помощью двух человек. Мужа. И сына. Наверное, все материнские чувства от Беллатриссы отправились к Циссе. А еще младшая сестренка никак не может определиться. И это крайне нервировало. Андромеда, та, имя которой Бэлла даже стыдилась называть, выбрала сторону Света. Сама же Беллатрикс заняла противоположный край. Бедная Цисса осталась где-то посередине. Разумеется, ближе к старшей сестре, но все же.… В ней не хватало выдержки. И преданности делу.
И сейчас они стоят почти рядом. Беллатрикс чувствовала мягкую кожу тыльной стороны ладони. Больное воображение, при желании, могло нарисовать красочный поток крови по венам. Чувствовала еле различимый запах каких-то дорогих духов. Осторожно дотронулась до золотого браслета.
Что-то было не то. Более уместно просто накричать, разбежаться, взбунтоваться. Разбить очередную вазочку, просто рассмеяться. Наговорить глупостей, за которые никогда не будет стыдно. Просто что-то сделать неправильное. Мелодраматичность ситуации угнетала. Как ни странно, впервые захотелось отдохнуть. На время забросить все карты.
Лестрейндж отпустила, возможно, довольно резко, руку женщины.  Губы искривила привычная усмешка. Все-таки от собственных правил отказаться сразу довольно трудно. Сделала пару шагов назад, только потом круто развернулась. Полы мантии зашуршали, подхватываемые ветром. Темно-каштановые с проседью волосы разметались по плечам. Волшебница упрямо и немного зло откинула мешавшуюся прядь за спину. И как назло эта прядь оказалась совершенно белой. То, что Бэлла стояла лицом к сестре, позволило скрыть внезапное потемнение в глазах от ярости. Как они посмели, ее, госпожу Беллатриссу Лестрейндж, держать в тюрьме? Но они за это заплатят. Болью, кровью, чем угодно. Смертью их возлюбленного Гарри Поттера. Чем угодно.
Несколько глубоких вдохов. Выдох. Пульсирующая боль в висках заменила волну гнева. Что ж, неплохо. Хоть, нет. Плохо. Если Беллатрикс долго держит себя в руках, значит, скоро будет плохо. Кому-то. Держать под контролем эмоции, кроме светлых, она не привыкла.
Женщина медленно пошла по одной из бесконечных аллей сада, пригласительный жест в сторону сестры. Нужно подумать.
Услышав «Белл» недовольно скривила губы. Не любила она фамильярности, грубости по отношению к ее имени, даже от сестры. Иногда простое «Бэлла» доводило до вспышки. Но об этом позже. Пока для таких крайностей рановато.
Пустая аллея. Выпавший снег выдавал шаги назойливым скрипом. Беллатрикс предчувствовала, что Цисса недовольна. Особенно, учитывая ее любовь к порядку. Домовики уже давно должны были убрать этот снег. Опять кривая улыбка только уголками губ.
Конечная остановка. Конец аллеи в виде двух обособленных лавочек. Деревья скрывали их от ветра и посторонних глаз. Здесь было намного теплее.
- Я знаю, Нарцисса, что ты вышла ко мне, не только во благо своего поместья, но и во благо себя. Твою исключительную совесть и не менее исключительное занудство что-то беспокоит? Опять сынок? – нотки нежности и скрытой издевки вам не показались. Она, конечно, волнуется за сестру. Только больше не хочется, чтобы семейство Малфоев совершило очередные промахи во вред Волдеморту. Как в ситуации с крестражем, дневником Лорда.
Беллатрисса села на деревянную лавочку, чуть прикусила нижнюю губу. Почти черные глаза смотрели на сестру с любопытством и откровенной веселостью.
А что лучше для ума, как ни светская беседа?

Играть с едой перед приемом пищи - дурной тон, не правда ли?
Все-таки, придерживаться такого ритма жизни было просто невыносимо. То все вокруг кипит от быстро сменяемых друг друга событий, то просто все замирает. И именно эти затишки, которые, кстати, стали до странного частыми, очень сильно выводили из себя. А Беллатриссе просто необходимо что-то делать. Иначе, она просто могла взорваться и уничтожить ударной волной все живое.
Да, она немного помешанная. Да, она сумасшедшая на всю голову. Да, она знает, чего хочет и всегда к этому идет. Неважно, если на пути попадутся чьи-то головы. Все ради цели, не во благо окружающим. Только для нее и общей цели. Идеи Темного Лорда.
Иногда она ловила себя на мысли, что почти потеряла собственную жизнь. Променяла на вечное изгнание, только ради похвалы своего повелителя. Но, разве она этого не хотела, не стремилась к свободе всю сознательную жизнь? Пусть она почти дошла до черты в своих метаниях, вплоть до нулевого порога страха. Пусть она никогда не обретет покой, даже после смерти. Разве это не весело?
Беллатрисса глубоко вздохнула, медленно провела пальцем по холодной поверхности  лавочки. Немного безумная улыбка сползла с ярко накрашенных губ. Она резко вскинула голову, пронзительный взгляд черных глаз устремился на сестру. Выдержать этот взгляд было сложно, но не зря же они были сестрами?
Как они отличались. Вот вы смотрите на этот разговор со стороны, играете роль простого слушателя в этом немом театре. Что вы видите?
Весьма прозаичные декорации. Заснеженный сад, деревья в снегу, лавочка с резной спинкой. В общем, бесполезная и никому не нужная лирика.
Основная часть постановки – две главные героини этой пьесы. Сестры. Старшая и младшая. Ироничная и нежная. Жестокая и воспитанная. Дикая и правильная. Блондинка и шатенка, в конце концов. Даже ты, невольный слушатель, понимаешь и видишь, насколько эти две женщины различны. Беллатрикс Лестрейндж это тоже отлично понимала.
Нарцисса, она была какая-то вся идеальная и непонятная. Непонятность эта не была плюсом в глазах старшей Блэк. Просто, для нее она выражалась в метаниях между светом и тьмой. Ведь так нельзя, просто нельзя. В их деле нет полутонов, грязного серого оттенка тоже нет. Либо черное, либо белое. Либо служить Лорду, либо умереть. А то, что Цисса не разделяла взглядов Пожирателей Смерти, возможно для других было секретом, но от Беллатриссы это сложно скрыть.
Сколько раз она ловила презрительный взгляд младшей Блэк, когда зал наполнялся фигурами в серебряных масках. Как поджимала губы, наблюдая, за закрытыми собраниями. Но самое большое наслаждение – наблюдать за яростным пламенем в глазах сестры и невидимым глазу животному страху, когда Драко восторженно пересказывал слова Лорда. Ведь, в отличии от мамочки, сыночек был готов разделить тяжбу с Пожирателями Смерти. В отличие от мамочки.
Беллатрикс была не такой, и сей факт все дальше отдалял ее от родни. С Андромедой она не общалась больше пяти лет, намного больше. Слабая поддержка мужа помогала, но не всегда. Больше угнетала, и Бэлла не могла с этим ничего поделать. Она давно продала душу, и была счастлива только потому, что могла причинять боль. Не чувствовать, а именно причинять.
Она по жизни была одиночкой и неосознанно отталкивала людей от своей персоны. Только чтобы никто не разгадал ее собственный мир. Ведь так проще причинять боль, не так ли? Она же привыкла узнавать людей насквозь.
Мелодичный голосок сестры вывел из раздумий. Смысл, сказанной фразы не сразу дошел до ее сознания, а когда, наконец, достиг своей цели, обрел собственный оттенок разума женщины. Почему эта фраза даже разозлила ее, хоть ничего такого Цисса не сказала. Но.
Она просто не любила, когда действия ее повелителя подвергались сомнениям, особенно со стороны чистокровных волшебников. Порой бесила наивность их мягкосердечия. Многие толкали напыщенные речи в кругу своих знакомых и других подобных богачей, но когда  приходило время действий, не могли ничего предпринять. Просто боялись переступить черты закона, примеряли на себя двуличье. Таким личностям госпожа Лестрейндж не доверяла.
Но то все пустые мысли, никому не нужные, кроме нее самой.
Вновь внимательный взгляд в сторону блондинки, невольно фыркнула, словно рассерженная кошка. Чуть отпрянула назад, откинув каштановые волосы за спину.  Прищурила глаза, словно не видела лицо сестры.
И, правда, уже давно стемнело, чуть похолодало.
-Неужели мою дорогую сестренку смущает то, что ее лелеемое чадо не разделяет мамочкино беспокойство и неприязнь к нашим «темным» делишкам? – женщина откинулась назад, чуть слышно рассмеявшись. – Или ей неприятна мысль, что Драко в будущем может стать отличным Пожирателем? Неприятно расположение Темного Лорда? – на последней фразе темные глаза зло сузились, губы искривились в улыбке.
Извените, это ее маленький фетиш.
– Вы должны гордиться Малфоем-младшим. А не смущаться. – чуть подумав, добавила женщина, чуть наклонив голову в бок, наблюдая за сестрой.
Снег, наконец, перестал идти.
Наступила ночь.

Женщины сотканы из парадоксов, сшиты несоответствиями и набиты взаимоисключениями. Может быть, поэтому с ними не соскучишься?

все что угодно, только не глупые глаза;
Становилось до банальности скучно. Нет, не потому что Цисса снова и снова увиливала от ответов и с привычным мастерством не велась на явные провокации старшей сестры.  Да, Беллатрикс даже не пыталась скрыть тот факт, что просто хотела вывести из себя младшую Блэк при помощи поддевок и издевательских замечаний. Но, Нарцисса не изменяет своим принципам. Возможно, поэтому Беллатрикс, даже будучи ребенком, чувствовала неподдельное одиночество, общаясь с сестрами. Андромеда была слишком доброй, Цисса слишком запутанной и несколько неживой.
Вот и сейчас оставалось только криво улыбнуться и поплотнее закутаться в мантию. Странно, прошло еже несколько часов, но женщина даже не хотела спать. Возможно, такой натуре, как мадам Лестрейндж порой даже не требовался сон. Единственное, что сейчас она жаждала больше всего – очутиться в своем поместье. И действовать.
Ее ждало одно маленькое дельце, в лице парочки учеников ненавистной школы волшебства.
-Ребенок, даже самый умный ребенок, остается ребенком. Он не может правильно оценивать свои возможности и чувства. Так что, думаю, в скором времени, тебе родительских хлопот только прибавится. Слава Мерлину, меня огородили от такой…ошибки. 
Беллатрикс легко встала со скамейки, из уст вырвался легкое облачко холодного пара. Умелым движением руки, вытащила из футляра волшебную палочку, аккуратно провела по краю платья, где мог осесть снег. Маленькие снежинки превратились в капельки воды и вскоре просто исчезли.
Женщина довольно усмехнулась, хоть больше ей хотелось сделать что-то неправильное. Например, причинить боль.
Хотя, вскоре именно такой случай подвернется под руку. А сон? Сон – вещь второстепенная.
Она уже была спокойна. И даже почти забыла причину своего нахождения в данном месте. Было больно, но сейчас на душе впервые за несколько дней стало неспокойно.
Наконец, она будет в деле. Наконец, последователи Темного Лорда пытаются возвратить трон своему повелителю.
- Что ж, дорогая моя сестра, темные дела зовут. Пара мне откланяться и перестать беспокоить ваше спокойное поместье. Конечно, если ты, Цисса, свободна в данный момент и не желаешь спать, приглашаю тебя присоединиться к своей верной слуге – вновь картинно улыбнуться только одними уголками губ, чуть прищурить карие глаза. – Ты знаешь, где я живу.Чуть слышный хлопок.

==>Поместье Лестрейндж.