Татро часто реагировала на все очень остро и любила высказать кому-нибудь свои претензии, даже если человек  на очень-то и виноват. Сейчас она едва сдержалась, чтобы не высказаться Мари, хотя казалось бы, что она сама виновата, что из-за этой толкотни не заметила знакомую и врезалась ей в спину. Но это уже излишки её характера, друзей со Слизерина, которые вообще редко следят за подбором слов и говорят то, что первое пришло на ум. Похоже девушка на неё совсем не злилась, так как сразу же улыбнулась и отмахнулась, мол все нормально и не стоит волноваться. Кристен отошла вместе с ней к стенке, чтобы не стоять посередине и не мозолить глаза спешащим куда-то ученикам, а то снова кто-нибудь снесет с ног и тогда Слизеринка точно не выдержит, выскажет все, что накопилось за все это время. но голову сейчас этим забивать не хотелось. Лучше отдаться разговору и более приятным вещам
-Уже ужин?- немного удивленно поинтересовалась девушка, глянув на часы. Совершенно потеряла счет времени. Вроде бы только что сидела за завтраком, пытаясь что-нибудь запихнуть в себя, а тут уже и вечер на дворе. За сегодняшний день в итоге Слизеринка в рот ничего не полочила, разве что кусок какого-то торта и чай. Но это было настолько давно, будто в прошлом году,- как хорошо, а то ещё бы час и пришлось бы меня вести в лечебное отделение, лечить, откармливать,- с ухмылкой добавила она. В последняя время она вообще мало ест, просто как-то не хочется. Хорошо, что хоть к ужину голод дает о себе знать и тогда можно хоть слона слопать за раз.
Ещё немного постояв девушки двинулись в сторону зала, в котором скоро будет проходит этот самый ужин, народу в корридоре стало заметно меньше, похоже не одним им хотелось полакомится чем-нибудь. Это даже радовало, теперь не страшно было смотреть на собеседницу, опасаясь столкновений со стороны
-Дела в принципе хорошо, были кое-какие проблемы дома, но к счастью родители без меня разобрались и теперь все хорошо. Учеба тоже движется, однако в последнее время вообще ничего делать не хочется, тупо сижу за партой, запсиываю и людей изучаю. Кстати..-Татро зачем-то поглядела по сторонам, будто собиралась рассказать план изготовления ядерного оружия или разработки какой-то войны. На самом деле просто не хотелось, что как-нибудь первоклассник слушал все, о чем ведется речь,-..у меня на уроке была Долорес,- как-то тихо закончила она. татро вообще не нравилось, когда Министерство лезло в школу. Мало ли чего им придет в голову, вдруг изминения какие-нибудь или ещё что-то,- сидела что-то, записывала. Не слышала ничего?- поинтересовалась Слизеринка, глянув на подругу. Может все кроме неё к этому относились параллельно?

Уже давно успело стемнеть на улице, а мысли Грэхэма давно успели очиститься от недавней, казалось бы, встречи в коридорах. Он сидел в своей комнате как-то неуверенно молча и бесцельно смотрел на часы над комодом. Время ползло с удивительно-медленной скоростью, так, что практикант рисковал уснуть в кресле, так и не дождавшись отправки в Лондон. На него была возложена миссия, первая миссия от школы – переправить детей в Дырявый котел и сопровождать их далее. Как назло, он, конечно же, не посмотрел список своей группы, но в мыслях уже отложил мысль о посещении учительской, где они были вывешены. Признаться честно, его совсем не волновало то, с кем ему предстоит провести выходные. Впрочем, он даже не был уверен в том, что ему придется стать нянькой для этих ребят – на собрании учителей и аспирантов его не было в виду краткосрочных споров с мисс Эйвери.
Напоминание об этой мисс вкупе с мыслями о возможной встрече с Роуз, невольно настроили Грега почти на романтический лад, и такой смелый поступок его сознания не мог не вызвать в Монтегю недовольного «кхм» и смены позы в кресле.
Он практически лежал в этом кресле, прикрывая глаза рукой, и считал. Считал, что пяти минут ему хватит на то, чтобы подняться в учительскую и посмотреть список, еще пять – на то, чтобы спуститься в холл. На сбор вещей он отвел еще десять минут и на выбор костюма еще пять. Естественно, он должен был явиться в холл раньше учеников, и итого у него было отведено на сборы ровно полчаса, до которых оставались блаженные семь минут. Педантичность Монтегю с лихвой позволяла ему высчитывать и ценить каждую минутку, поэтому парень разве что не по секундам измерял оставшееся время. Разве что, лишь изредка он позволял себе отвлечься на что-нибудь… скажем, на мысли о той же Роуз. Они караваном кружились у него в голове последние пару дней, в виду ужасной загруженности и невозможности попасть в Лондон. Страшно было признавать то, что он почти скучал по ней. Да даже не почти, а действительно скучал, в мыслях планируя, во сколько этот детский сад уложить спать, чтобы с чистой совестью сбежать из гостиницы. Впрочем, на эту ночь у него были и другие планы. Такие, совершенно беззаботные и развлеченческие планы. Он подумывал над тем, чтобы собрать старую гвардию слизеринцев внизу у Тома и устроить что-то безбожно порочное и пьяное. Или найти место поприличней Дырявого котла и снова ощутить то приятное чувство, которое испытываешь, когда в твоем кругу сплошь люди высшего сорта… Вообщем, за планированием ночей в Лондоне, Грэхэм чуть не проворонил время сбора вещей.
В объемный саквояж из драконьей кожи аккуратными стопками улеглись пижамные штаны, белье, носки, две рубашки, две мантии и пара черных брюк. Верх композиции украшали две пары кожаных перчаток и принадлежности личной гигиены. Казалось, все уложено. Всего-то двое суток, незачем превращаться в барышню и брать с собой огромные чемоданы; и пусть Грэхэм и отличался чрезмерной заботой о своей внешности, перегибать палку и менять свои туалеты каждые пару часов он бы не стал.
Застегнув саквояж, аспирант принял решение остаться в том же, в чем он ходил с утра. Сверху он накинул дорожную мантию, шарф, и шляпу с узкими полями. Казалось – все.
Свет погашен, в одной руке саквояж, в другой перчатки и все, на «задание».
Забежав по пути в учительскую, Грег поспешно сорвал список, на котором увидел свое имя и заторопился в холл, на ходу читая имена. Смайлинг, Булстроуд, Девис, Эйвери… кто составлял ему группу из одних девушек? Это же издевательство над… «ранимой душой» практиканта, в голове которого невольно пронесся образ этих особ в ночных рубашках, которым он велит укладываться спать. Отогнав странные мысли, Грэхэм с облегчением выдохнул, увидев фамилию Эдриана.
А, между тем, уже холл. Юноша чуть не рассчитал со временем, придя раньше остальных, поэтому он поставил саквояж на один из столиков, бросил сверху перчатки и сложил руки на груди. Ладно, наверняка и в этой поездке в Лондон будет что-то привлекательное. Надо было забежать в совятню и послать Роуз весточку о том, что он, наверное, сегодня зайдет. Или не надо было, и лучше и впрямь посвятить вечер себе, и собственным порокам? В конце концов, периодически его привязанность к какому-то определенному лицу сказывалась на нем не благоприятно, поэтому он старался избегать подобного вздора. Вот и сейчас, что-то похожее на здравый смысл намекнуло ему о том, что пора бежать.
Намекнуло, и скрылось в тени.
- Тоже отправляетесь из холла? – без интереса поинтересовался Монтегю у подошедшего Люциана. Почему-то появление старого друга – возможно в виду загруженности сознания? – не вызвало у Грэхэма должной радости, что читалось в каждой букве его уставшего тона. Впрочем, как-то скоротать ожидание все же надо было, иначе бы он и не стал тревожить загруженного Боула.

Кориоры II ==>

Быстро забежав в комнату и собрав все жизненно – необходимые вещи, Трейси спустилась в холл. Она до сих пор была в радостном настроении. Все таки хороший человек может поднять ей настроение надолго. Точнее, надеясь на очень долго. Спустившись вниз, Трейси осмотрела холл. Вот Монтегю и Люциан. Странно, но вроде бы он не отправляется в Лондон из холла.
- Эээ привет ребята. – Трейси произнесла это без иронии, ехидства и даже, о боже,  великий Салазар не простит ей, без самодовольства. Обычный тон. Обычное привет. Как странно и в то же время хорошо. Сколько много различий. Хотя, это не важно, совсем не важно. Поставив свою сумку на пол, Трейси начала внимательно осматривать парней. Странные. Загадочные, взрослые и уставшие. Это все смотрится так органично, что девушка не удержалась от улыбки. Странно, день может начаться отвратительно, а заканчиваться на хорошем настроении. Нет, никогда некому не понять природу чувства.
Прикрыв глаза, она уже представила эти дни в окружении мерзких маглов. Без магии, без палочки. К тому же надо будет притворяться МАГЛОМ. Фу. Противно.
Трейс чуть заметно скривилась, но т же улыбнулась. Все таки ее одолевают противоречивые чувства. Как обидно и грустно.

Даже не стоит ломать голову. Нет, не делать вид, что ничего не замечаешь и не задумываешься, а на самом деле так воспринимать действительность. С Люциферой по-другому нельзя было, и Эдриан это знал лучше чем кто-либо другой. Это как читать адресованное тебе письмо через слово, мельком, буквально одним глазом, чтобы полностью не погрузиться в эти буквы. Иначе пропадёшь. Иначе начнутся гнилые домысли недосказанного, поиски скрытого подтекста, которого и раньше хватало, а теперь уж пруд-пруди, бег по лезвию финского ножа, где со всех сторон подвох, воплощённый в смешной на первый взгляд бездне.
Поэтому Эдриан с отважным упорством не обращал внимания ни на что. Ни на тон, с которым Люциферы строила свои фразы, ни на взгляд кошачье-хитрый, ни на задержанную ладонь в его холодной руке.
– Я же сказала серьезно, чтобы ты поднимался, а если я чего-то захочу, то я этого добьюсь, - промурлыкала она, не пытаясь сдерживать ликование.
- Ну я тебя искренне поздравляю, - на секунду задержать на девушке взгляд, но в следующее же мгновение перевести его куда-то в сторону замка. - Я ни на минуту не сомневался в твоём упорстве.
Последняя фраза прозвучала слишком рассеянно, чтобы можно было смело утверждать, что сам Эдриан понимал её смысл. Он будто уже мысленно был не здесь, произнося её. Даже в мозгу неосознанно слизеринец старался дистанцироваться от своей бывшей девушки. Ведь никогда ни при каких обстоятельствах нельзя возвращаться к прошлому, и он это отлично знал.
Надо же, ещё недавно она хотела вогнать меня в депрессию, а сейчас боится, что я простужусь, - полная сарказма мысль, присыпанная тонким налетом непонятно откуда взявшейся нежности.
- Ну пойдём, раз не переживёшь, - произнёс он хрипловатым голосом и не спеша направился к замку, засунув руки в карманы и слегка сгорбившись, идя чуть впереди, но зачем-то не выпуская слизеринку из поля бокового зрения.

Парк ==> Холл

На протяжении всей дороги до замка Эдриан не проронил ни слова, смотря себе под ноги и нахмурившись то ли от разбушевавшегося снегопада, то ли от остаточной жалости к себе. Урок был безнадежно прогулян, и непонятно, на что нужно было теперь надеяться, на подарок судьбы или же на преподавательскую невнимательность.
Только зайдя в замок, Эдриан вдруг вспомнил о слухах о предстоящей поездке в Лондон. Причиной столь неожиданного просветления была небольшая группа явно куда-то собравшихся людей. Бросив короткий взгляд на Люциферу, как бы между прочим, мимолётным движением головы зовя её за собой, Эдриан направился к толпе, на ходу снимая засыпанный снегом плащ.
- По какому поводу собрались? - спросил он со спины старого друга Монтегю, который по ошибке судьбы стал практикантом в Хогвартсе и к которому теперь, по идее, стоило относиться уважительно... Как бы не так. Вот что-что, а фамильярность в их общении уже никак не могла возникнуть. Слишком много общих, запретных для других воспоминаний. - Я не опоздал на раздачу слонов?
Что-то сейчас подсказывало Эду, что не стоит проходить мимо этого столпотворения, ведь риск пропустить что-нибудь очень важное очень велик. Он застыл, ожидая ответа Монтегю и чувствуя, как ледяная вода, от тающего на его волосах снега, стекала за шиворот, заставляя его немного нахмуриться и несколько раз  повести плечом. Неприятное ощущение, подпитываемое ожиданием, не предвещало ничего хорошего. Вообще сложилось такое ощущение, что весь сегодняшний день с самого утра не предвещал ничего хорошего. Как вообще он до сих пор жив? Это было бы хорошим окончанием плохого дня.

Давай распишемся в несостоятельности.
В незавершенности недозабытого.
В недовлюбленности,в недосиятельстве,
В непережитости непережитого.
(с)
Холл ==>

Мораг не могла сдержать легкой улыбки, наблюдая за реакциями и действиями Люциана. Пожалуй, их отношения всегда оставляли в себе ту степень недоговоренности, которая позволяет сохранять интерес, при отсутствии заинтересованности. Иногда ей казалось, что она слишком хороша, для того, чтобы он обращал на неё внимание, как на девушку, иногда приходила мысль, что он слишком хорош, чтобы воспринимать её, как совокупность длинных ног и природной чувственности, заменяя это признанием её, как интересного и достойного человека. Впрочем, порой казалось, что Боул просто не ориентирован на рассмотрение кого бы то ни было, как на предмет возможности чего-то большего, чем просто дружба, но потом появилась эта девочка… Мораг могла бы сказать, что в ней не было ничего примечательного. Вполне возможно, что это и привлекло бывшего слизеринца, ведь, всем известно, что некоторые мужчины предпочитают женщин, на фоне которых можно будет выглядеть выигрышно, не прилагая к этому никаких усилий. Сама же она явно не относилась к списку подобных, требуя от находящегося рядом быть на ступень выше. Что уж говорить о том, что подобных людей было удручающе мало, и даже тех, которых она могла бы назвать равными себе, с её точки зрения, насчитывалось единицы.
С начала этого учебного года Мораг благополучно избавилась от пары обреченных на провал отношений и в довольно немилых фразах прервала попытку переписки с летним увлечением. Летнее было, конечно, намного интересней, чем очередные пробы на прочность смущающихся ровесников. Он был хотя бы достаточно странным, чтобы пробуждать здоровое любопытство, и молчал не от того, что боялся показаться глупым или непонятым, а исключительно потому, что не всегда хотел делиться своими мыслями и впечатлениями. Единственным его недостатком, который перекрывал любые достоинства, было то, что в возрасте шести лет Мораг проявляла больше магических способностей, чем он в свои двадцать пять. Проще говоря, он был магглом. И изменить это не могла даже его удивительная улыбка, которая и приковала её внимание с первой встречи, квартира-студия на самом последнем этаже старинного дома в центре Лондона, цветы в три часа ночи и рассказы о непонятных ей вещах. Разумеется, отец пришел бы в ужас, узнав о её новом увлечении, поэтому Магнус был уверен, что дочь посещает курсы по средневековой живописи европейских художников. Подобный интерес он мог понять и принять, благо все родители любят, когда их дети стремятся к знаниям, какими бы они никчемными и пустыми не были. Собственно, Мораг не так уж врала, говоря об этом, потому что именно там, на третьей по счету лекции она и встретила Сверта. Её привлекало в нем все, - странное имя, ещё более странная для её шотландского восприятия сербская, как он сказал, фамилия, незнакомый акцент и ямочка на правой щеке, добавлявшая его внешности странную привлекательность именно этой легкой ассиметрией. разрывать их связь было на удивление трудно, хоть он и не просил её остаться и не делал попыток её вернуть, а потом пришло первое письмо. Тогда она снимала квартиру у женщины-сквиба, куда он её пару раз провожал, на адрес коорой и написал письмо, надеясь, что у неё есть способ связи с пропавшей к началу осени девушкой. Связь была, но не приветствовалась, как и все остальное.
Впрочем, как подозревала сама МакДугал, дело здесь было даже не в отце, а в Маркусе Флинте. Ведь с приездом в школу она вновь встретила его и начало появляться это смутное, неожиданное ощущение, что все должно было быть по-другому. Вот только молчаливого слизеринца ничуть не волновало то, как показательно на его глазах она обнималась с очередной пассией, он даже на попытки заговорить, начинавшиеся с легких язвительных фраз отвечал почти всегда одинаково, - просто их не замечал. Но в то же время, рядом с ним не было никого, кто мог бы настолько занимать его мысли, а отсюда напрашивалось только два вывода, - либо она не интересна ему абсолютно, либо нужен другой подход.
Впрочем, впереди предстояли выходные в Лондоне, а это означало ещё одну возможность, и она не собиралась её упускать.
- Добро пожаловать.
Мораг открыла проход в башню и улыбнулась Боулу.
- Надеюсь.., нам не придется здесь задерживаться... Зима в Хогвартсе прекрасна лишь в том случае, когда есть тот, кто может согреть.
Равенкловка прошла в гостиную, предоставляя аспиранту право самому выбирать дальнейшее направление и опустилась в кресло, весь предыдущий день хранившее её лень.

Возвращаясь к себе в комнату, время от времени забывала отрывать взгляд от каменного пола, натыкаясь на стены коридоров. По несколько минут стояла в растерянности и смущении то ли от того, что забывала, куда ведет следующий поворот, то ли от того, что неожиданно для самой себя в мыслях возникали образы прошлой ночи и все в миг стиралось из мыслей: куда она теперь идет? Зачем это? Что она должна будет сказать своим подругам, которые не могли не заметить ее исчезновения на вечер и целую ночь?
Невообразимо запутанные, странные, другие, новые. Эти ощущения просто сводили с ума. Казалось, теперь Мишель совершенно точно знает, что чувствуешь, когда душу выворачивают наизнанку, когда перечеркивается старая жизнь и начинается новая, все заново. И это не могло не пугать еще совсем юную хаффлпаффку.
На занятия в этот день она уже не успевала, да или просто не была еще готова к тому чтобы вернуться в повседневность. Она вообще смутно помнила, что теперь ей нужно было делать, чем она обычно занималась в это время. Сидя на своей кровати, рассматривая свои руки, после нескольких минут этой немой сцены, когда даже не было сил о чем-то думать, она решила, что ей нужен был душ, совершенно точно, холодный душ. Чтобы придти в себя хоть немного, привести в порядок мысли и, наконец, свой внешний вид. На это ушло несколько часов свободного времени, но абсолютно точно – это время того стоило. Покончив с этим, переодевшись и собрав волосы в тугой хвост, она раньше обычного отправилась на ужин, в надежде не застать там Оливера. Хотя, в любом случае, она не решилась поднять взгляд на учительский стол, так и не узнав, был ли он там. Быстро перекусив, она снова спешила в гостиную своего факультета, чтобы еще успеть забежать в комнату и собрать все необходимое для предстоящего короткого путешествия в Лондон. Кстати, все это время, Миша не забывала делать удивленное лицо и рассказывать что-то про домашнее задание, которое пришлось делать всю ночь в гостиной, каждый раз, когда ее спрашивали, где она была все это время.
Пожалуй, слишком большой неожиданностью для Миши, оказалось услышать от сокурсников после ужина, кто приставлен в качестве куратора к их группе. Первые несколько минут, после того, как она узнала, что это был, разумеется, Оливер Вуд. Было желание провалиться под землю, хотя бы закрыться в своей комнате в большом шкафу, чтобы только пропустить это событие, чтобы все о ней забыли. Затем слишком яркие, необъяснимые и непонятные эмоции отступили, и Мишель уже заставила себя поверить в то, что морально все-таки готова к этой встрече. Врать себе не приходилось хоты бы в том, что она безумно хотела снова увидеть Оливера и провести с ним время.
Необычайно спокойно, что совершенно несвойственно Мишель в таком приподнятом и взволнованном состоянии, собрав небольшую сумку с вещами первой необходимости, переодела привычную белую блузку и темную юбку на светлую майку, серый пуловер с длинными рукавами и джинсы. Выходя из комнаты, Миша поймала себя на мысли о том, что ей не безразлично, как она выглядит, из-за чего пришлось вернуться к зеркалу и несколько минут провести возле него, распустив волосы и уложив их, как ей показалось, нормально, с учетом того, что она могла уже опаздывать. Поэтому все делала в спешке, и пришлось завершить на этом свои попытки заставить выглядеть волосы лучше, чем обычно. Чего, впрочем, так и не удалось добиться. Она, конечно, могла бы еще немного времени на это потратить, но ясно понимала, что на сегодня опозданий достаточно и спустилась в гостиную своего факультета.

Каким умением Оливер обладал в совершенстве, так это проводить четкую грань между работой и личной жизнью. Так что не смотря на полный эмоциональный переворот на любовном фронте и временную слабость перед чувствами в учительской (а оттого и невнимательность к речи директора), выполнять поручения высшей инстанции он все же намеревался с полной самоотдачей. Ведь когда речь шла об ответственности за безопасность подопечных, задание не допускало халатного к себе отношения. Таким образом даже самое, как могло показаться, простое, - перенаправить через камин группу из пятерых достаточно зрелых и адекватных студентов из школы в гостиницу, требовало сознательности и полной концентрации. Складывая в рюкзак все самое необходимое, от пары чистых носок до зубной щетки, Вуд уже морально готовился ко встрече с учениками: прокручивал в голове возможные советы по использованию летательного порошка, чтобы выйти из одного камина таким же чистым, каким вошел в другой, и прочие более-менее полезные мелочи. Проверить наличие волшебных палочек у каждого и напомнить о запрете на свободное использование магии без серьезной на то потребности - стояли в самом верху списка всего того, что Оливер считал обязательными аспектами своей напутственной речи.
На самом деле новоиспеченный тренер по полетам на метле был крайне рад, что ему как нельзя вовремя предоставилась возможность перенаправить собственные мысли в более нейтральное русло, которое требовало значительно меньше нервных и эмоциональных затрат, чем их с Мишель отношения. Если связь их двоих вообще можно было обозначить, как таковые. Ведь с самого момента их прощания этим утром до совсем недавних пор он был словно сам не свой и действовал исключительно на автопилоте. Вуду самому казалось, будно он очутился в старом черно-белом кино: серые люди с постановочными жестами и мимикой, заученными молитвой фразами, бесцветными голосами - и все такое наигранно-нереальное, вплоть до запахов и звуков. Первые, казалось, все выходили из флаконов духов: такие приторно-сладкие, искусственные. Вторые же, в свою очередь, постоянно прерывались помехами - шорохи и негромкий шум то и дело заглушали голоса прохожих, словно были записаны на испорченную пленку. И стены. Что до них, так думалось, вот толкнешь одну, а они все возьмут и рухнут карточным домиком или поспешат повалить другие - по принципу домино. В то время, как декорации сменяли друг-друга, а персонажи пребывали в непрерывном хаотичном движении, он, казалось, продолжал топтаться на одном месте - сорваться с мертвой точки все никак не удавалось. Он не играл главную мужскую роль этого фильма, скорее был обыкновенным актером заднего плана: вмеру привлекательным и интересным, чтобы засветиться на большом экране; достаточно посредственным и безразличным, чтобы основное действтвие проиходило независимо от его участия - слишком глубоко погруженным в себя, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг. А ведь он попросту не знал и не мог себе представить, что же делать и как поступать с этим неразумным счастьем, которое слишком неожиданно ввалилось в его комнату прошлым вечером, а потом так же поспешно и сбежало этим утром. А внутренний голос все заладил о том, как неправильно связываться с этой девушкой: "будет хуже", - твердил он и никак не хотел униматься.
Сердце ушло в аритмичный бой и тогда, когда он увидел ее имя в списке своих подопечных: смешно было даже пытаться определить, удача это или наоборот катастрофа - в любом случае стало ясно, что этим вечером встречи им не избежать. Таким образом, молодой человек вовсе не был удивлен, когда по пришествию в назначенное место отправления его группы - гостиную комнату Хаффлпаффа - в компании рыжеволосой Сьюзен Боунс, еще одной студентки из "пятерки Вуда", он застал Мишель. Еще минуту назад, казалось, он был совершенно к этому готов - ошибался: добрый вечер. это все? что-то нас пока не очень много. - мягко и все же немного натянуто улыбнулся он, устраивая свой рюкзак под одним из кресел и присаживаясь сам на его подлокотник. Быстрого взгляда на девушек вполне хватило, чтобы с точностью определить одно: настроение было ниже среднего у обоеих. У него самого оно, чего и следовало ожидать, в гору тоже не пошло. Тем более, что в голове уже успели засесть навязчивые "какого гоблина я пришел так рано?" и "какого тролля пришла так рано она?", а смотреть на Мишу и одновременно сохранять за собой расслабленно-невозмутимый вид не представлялось возможным. И хотя единственным, и вполне рациональным желанием Оливера на данный момент было молча и спокойно дождаться остальных, да отправить всех камином от себя подальше, воспитание требовало поддержания какого-никакого разговора. Пусть даже через собственные муки: ну как, готовы к поездке? куда на экскурсию собираетесь завтра пойти?

Все-таки что-то в Мишель сломалось в это утро. Ей не показалось. После того как она проснулась рядом с Оливером, впервые после такого долгого расставания, изменилось отношение ко всему, что ее окружало. Утром, еще как в каком-то слишком счастливом и беззаботном сне, после всего, что случилось с ними прошлой ночью, она не способна была заставить себя думать о последствиях, которые их ждут, узнай кто-нибудь еще об этой связи. Зато, спустя время, уже весь день и вечер мысли об этом не давали ей покоя. Она, сколько себя помнила, никогда так много не думала о жизни, о своих чувствах и поступках, как теперь, а главное не могла думать больше ни о чем другом. Сейчас, прямо здесь, сидя в одиночестве в гостиной Хаффлпаффа, она не переставала размышлять о том, что будет дальше с ними, пыталась строить какие-то планы, думала, что сегодня вечером скажет ему. Тщательно подбирая слова, пыталась понять, что же она должна будет ему сказать. Но в голове прочно закрепились всего три фразы, которые заключат в себе, как кажется Мишель, огромный смысл: "Я тебя люблю. Попробуем еще раз, пожалуйста. Прости."
Весь день от всех этих мыслей руки сводило от холода, и, даже устроившись на диване возле камина, она сжимала свои замерзшие ладони между коленей, напрягаясь всем телом и  немного ссутулившись, в немой тишине, которая как никогда ее устраивала этим вечером, разглядывала ковер гостиной. Больше того, все это время ей казалось, что морозный ветер забирался во все комнаты, любые помещения, где бы она не находилась и это, под конец дня практически сводило с ума. Хотелось даже в какой-то момент отказаться от всего, оставить здесь свои вещи и пойти принять еще раз душ, на этот раз горячий, затем подняться к себе в комнату, закутаться в одеяло и уснуть в тепле, освобождая голову от мыслей. Хотелось просто забыться сном. Однако, как верно уже было замечено ранее, что-то в ней сегодня изменилось. На место трусости пришло нездоровое желание все сделать "как нужно" на этот раз - что-то исправить, о чем-то договориться, но ни в коем случае не решать проблему, как раньше - бегством. Руководствуясь главным образом лишь этой, поставленной себе цели, которой пообещала следовать, во что бы то ни стало, она заставляла себя сидеть здесь и ждать. Только вот увлекшись своими мыслями, Мишель совсем не заметила как рядом подсела Сьюзен, и лишь только когда услышала знакомый голос своей сокурсницы, она немного выпрямилась, поспешно перекладывая сумку, что лежала рядом на диване, себе на колени и, попытавшись как можно искренне улыбнуться, быстро ответила:
- Да, как-то и на меня она впечатления не произвела. - Миша уже и не надеялась, что ее голос будет звучать так же, как и вчера, или позавчера, или как еще несколько дней назад. Сегодня все, что она произносила, слышалось ей какими-то сдавленными и неестественными для нее звуками: непонятная едва заметная дрожь там, где хотелось бы говорить уверенно, но получалось на порядок тише обычного и несвойственно для нее глухо-устало. Радовало лишь то, что не было особо много желающих с ней сегодня говорить. Ей всего несколько раз пришлось заверить подруг, что у нее все в порядке. И, честно ответив Сьюзен, без особого желания продолжать разговор на эту тему, Миша снова опустила взгляд в пол. Она даже попыталась сконцентрироваться, хотя и без особого желания, но, понимая, что совсем мало времени осталось до отправки и ей стоило бы перестать копаться в себе всего на несколько минут, что бы потом не пришлось задавать лишние вопросы. Только вот следующим кто, вошел после Сью в гостиную оказался Оливер. И уже не первый раз за последние сутки сердце пропустило удар, затем она почувствовала, как тяжело оно начинает биться внутри. Волнение, страх, какая-то необыкновенно сильная привязанность, которую слишком непривычно было называть любовью. Такие сильные чувства, сложные, запутанные, от них снова кружилась голова.
- Не знаю, я еще не думала об этом, - сразу попыталась взять себя в руки, выпрямилась, прижимая к себе сумку. Голос опять выдавал, но Миша хотя бы смогла себя заставить смотреть на Оливера, отвечая ему.

Не отвлекайся, ты на работе. - была взята установка: раз уж все в сборе, думаю, можно начинать. - а начинать Вуд предпочитал с риторических вопросов, которые считал наилучшим способом завлечь публику прежде, чем обрушить на нее одну из своих фирменных напутственных речей. Этому разу не суждено было стать исключением: все необходимое взяли ссобой? - и пошло-поехало: последующие минут двадцать преподаватель полетов во всей красе расписывал правила и нормы поведения в общественных местах, в которое вошли даже самые абсурдные подробности вплоть до "не бросайте волшебный мусор на маггловские тротуары" и "воздержитесь от полетов на немагических метлах", а так же все возможные ограничения по использованию колдовства: волшебная палочка - единственный незаменимый предмет из тех, что вы собрали с собой в поедку: деньги можно одолжить у друзей, зубную пасту вам при необходимости выдадут в гостинице. В то же время ею единственной вам разрешается пользоваться исключительно при крайней необходимости - глаголил Вуд прежде, чем углубиться в психологию магглов и лишний раз упомянуть о том, что показывая фокусы детям, можно спровоцировать их родителей на звонок в лечебницу и другие "проблемные" инстанции.
И хотя Вуд мог бы еще долго распинаться в своем вдохновенном монологе, как нельзя вовремя его взгляд упал на настенные часы: видимо, время не меньше многострадальных студентов хотело, чтобы он поскорее закруглялся, а оттого и ускорило свой ход. Успокоив себя тем, что конец морали можно будет донести до подопечных и в Дырявом Котле, Оливер, наконец, перешел к тому, что действительно было важным для перемещения: я надеюсь, все из вас знакомы с принципом действия Летучего пороха? В любом случае, во избежание недоразумений, еще раз напоминаю: бросаете горстку в огонь, шагаете в камин и ждете, пока пламя увеличится в несколько раз. Не бойтесь обжечься: под действием пороха огонь станет безопасным и изменит свой цвет на изумрудно-зеленый. Когда плямя уже разгорелось, необходимо назвать место, куда вы хотите прибыть. Я надеюсь, все в курсе, куда мы вообще отправляемся? - вопрос заданный не столько из сомнений в осведомленности учеников, в которой Оливер достаточно оптимистичным образом уверен был на все сто процентов, сколько из соображений педагогических. Будучи, если не успешным оратором, так мастером бесконечно-нудных речей точно (руководство сборной факультета оставило неизгладимый отпечаток, что скрывать?), Вуд не забывал о зрительном контакте с публикой, а так же всегда умудрялся безошибочно определять, в каком месте своего монолога делать паузу, когда обращаться к слушателю, а когда убегать, чтоб не забросали томатами и яйцами сомнительной свежести. Подобные маневры (за исключением последнего, разумеется) служили идеальным способом проверить или же обратить на себя внимание аудитории вновь, если по неосмотрительности она была утрачена. Прямолинейность, впрочем, тоже неплохо действовала: Захария, не спи. - а судя по широко разинутой в сладком зевке пасти, именно к этому занятию и собирался перейти хаффлпаффец: И прикрывай, пожалуйста, рот. На чем мы остановились? Косой переулок, гостиница «Дырявый Котёл» - произносить нужно как можно четче, чтобы не промахнуться адресом. Уверяю вас, экспериментировать с этим не стоит. - последнюю фразу Оливер проговорил с нажимом, давая четко понять, что от своих подопечных ожидает послушания - никаких сюрпризов. Ведь не дай Мерлин кому-то из этой пятерки придет в голову выкинуть какой-нибудь номер во время поездки, отвечать за это будет Вуд. А отвечать Вуду ну очень не хотелось.
Еще одна пауза, на этот раз короче предыдущей, и внимательный взгляд на студентов: После этого стоит только дождаться, когда вы будете перенесены по пункту назначения. Вот, собственно, и все. Если вопросов ни у кого нет, мы можем начинать. Кто пойдет первым? Дамы вперед, так что... может, мисс Боунс? - мягкая улыбка в адрес рыжеволосой хаффлпаффки и приглашающий жест в камин. Когда же девушка поднялась с места, Вуд невольно бросил взгляд на ее багаж, оказавшийся весьма внушительным по объему - не подобает такому хрупкому созданию носиться с тяжелыми сумками. Для этих целей можно найти кого-то покрупнее, чтобы было не очень жалко: Так, Малевский. Прекращай таращиться на Сьюзен, а лучше побудь джентельменом и прихвати ссобой ее кладь. Пойдешь следом за ней. - тоном, не оставляющим Никите шансов. Так же безапелляционно Вуд скомандовал и второй паре, когда первую поглотило зеленое пламя: Смит, возьмешь вещи Александры; Миша-эль, кхм, дашь мне свои.
В считанные минуты гостиная опустела и только последняя фраза, брошенная Вудом "ты в порядке?", казалось, осталась висеть в воздухе.

==> Дырявый Котел, рецепция

- ну что, как я выгляжу? - взволнованно спросил у портрета упитанной дамы в экзотичной шляпе с фруктами гриффиндоровец, безуспешно пытаясь придать птичьему гнезду на своей собственной голове более-менее приемлимый вид. Только вот густые светлые волосы, которые вот уже довольно долгое время не входили в прямой контакт с расческой, никак не хотели слушаться тонких пальцев.
  Свежевыстиранная рубашка из ткани с мелкую красную клетку, что покроем выглядела на манер типично "крестьянски-фермерских", торчала из-под шерстяного бордового свитера и до неприличия настойчиво выправлялась из пояса выгоревших джинсов старшего брата. Из джинсов, заношенных креативным Колином до дыр и украшенных им же дырами самодельными, а так же прочим хэнд-мэйдом в виде английских булавок и странного вида гремящих заклепок. С чего это в Криви-старшем вдруг проснулась тяга к самовыражению подобным образом, догадаться было попросту нереально. Так же, впрочем, как и нереальным казалось ему самому расстаться со своим детищем сразу же после первой стирки. Наверное, когда главный папарацции гриффиндора истязал несчастную ткань, ему и в голову-то прийти не могло, что вымученный предмет одежды может сыграть с ним злую шутку и сесть. Обидно и вообще возмутительно. Ведь даже новомодные веяния не позволяли Колину носить джинсы уже-узкого: одно дело, когда они просто сидят в обтяжку, а когда не застегивается ширинка - совсем другое. до такой эксцентричности блондин еще недорос. Вот и пришлось завещать сей предмет одежды младшему. А вот приличного до неприличия Дэнниса, по правде говоря, перспектива носить на своих худосочных бедрах (точнее, на попе - покрой не позволял натянуть себя так высоко) гремящее булавками "решето" не  привлекала ну никак, а если быть совсем откровенными, то дырища на самом пикантном месте (сзади, конечно же) вообще приводила его в ужас и этот припанкованный вид ему и даром не нужен был. Он бы их и не одел в этот прохладный зимний день, но так как его собственным излюбленным вельветовым брюкам цвета молочного шоколада не суждено было войти в интим с утюгом в это утро (ведь ни утюга, ни времени на его поики у делового Дэнни не было), а носить школьную форму во внеурочное время было попросту несолидно для такого представительного пятикурсника, пришлось принимать экстремальные решения. Ну, и кеды. Кеды свои, кеды заношенные. Кеды цвета "зеленых олив", как обычно отвечает возмущенный гриффиндоровец на характеристику брата "рвотные".
  - нуууу? - нетерпеливо напомнил в своем вопросе Дэннис и приготовился было возмутиться, когда растерянная дама принялся нечленораздельно мямлить себе что-то под нос, отворачивая взгляд. Из всей непонятной речи портрета гриффиндоровцу посчастливилось разобрать лишь некотрые обрывки фраз в роде "необычно", "довольно-таки миленько" и "однозначно привлекает внимание". Удовлетворен юноша не был, однако подсознательно понимая, что дама с фруктами попросту слишком вежлива и не хочет его обижать, Криви-младший лишь удрученно вздохнул и перешел к другому портрету - в надежде, что хоть тот похвалит его внешний вид: Вам нравится? - обратился мальчишка к вольяжно развалившемуся на лежанке Гете. Писатель в свою очередь хмыкнул и отвернулся, а Денниске не оставалось ничего другого, кроме как в растерянности ковырять ногтем дырочку на красочно расписанных выше джинсах.
Конечно, так всегда! Портреты попросту не понимали, как важно Дэннису в этот день выглядеть на высоте - они ведь даже не догадывались, что задумал белокурый пятикурсник...

Конечно, так всегда! Портреты попросту не понимали, как важно Дэннису в этот день выглядеть на высоте - они ведь даже не догадывались, что задумал белокурый пятикурсник...
Белокурый пятикурсник и сам было чуть не позабыл о том, что он задумал. И что же он делает в пустующем коридоре, и с какой стати пристает к портретам с нелепыми вопросами - все это в мгновение улетучелось из головы мальчугана, когда кто-то неожиданно его окликнул. Его попросту застали врасплох! И не был бы Дэнни отважнейшим из бордовых с позолотой львят, он наверняка бы закричал во всю глотку и бросился на утечь - так сильно испугало его появление незнакомого человека (а, может, вовсе и не человека?) за своей спиной. Но так как Криви-младший не без гордости обозначал себя храбрецом, подобное поведение он попросту не мог себе позволить. Так что набрав воздуха в легкие, он таки сумел подавить позорный вопль души и даже не пикнул. Только внутренне бедняга весь напрягся и вжал голову в плечи. Ничего геройского в его действиях не было, однако по сути своей это было наивеличайшим достижением паренька в области самообладания с того самого раза, когда он впервые перешагнул через порог большого зала. Тогда он буквально дрожал от страха, маршируя в толпе таких же мальков, как и он сам, через все помещение у всех на виду - в ожидании распределения на факультет. Что уже говорить о том, как перепуган был мальчишка, когда строгая профессор МакГонаггал нахлобучила на его лохматую белокурую голову старую шляпу. Да и никакую не простую шляпу! А с замысловатой прорезью посредине, которая у этого головного убора выполняла функцию рта, и двумя складками глаз - они, по личному мнению самого Дэнниса, смотрели на него особенно хмуро и угоржающе. Сердце ушло в пятки, но Дэннис Криви стойко пережил это потрясение, чтобы уже через несколько минут обнаружить себя за гриффиндоровским столом в комнании улыбающегося старшего брата и других ребят. С тех пор, однако, нервишки у мальчонки пошаливали: за четыре с лишним года обучения в Хогвартсе им был поставлен личный рекорд по обморокам в количестве девяти штук, так же им было насчитано около тридцати приступов тошноты с малоприятными последствиями по причине морального перенапряжения и в районе тысячи тысяч случаев заикания по случаю перепуга. Сейчас же вызванное ситуацией волнение передавалось лишь едва-заметной дрожью в пальцах с прогрызанными кончиками ногтей, которые мальчишка тут же поспешно сунул в карманы. Дэннис икнул. И еще раз икнул. В отчаянии закрыл ладошками рот и, икнув в третий раз, густно-густо покраснел. Сообразить, кто же именно находится за его спиной гриффиндорец так и не сумел, а оттого поворачивался к потенциальному собеседнику не переставая трепетать...
Джеффри? - практически разочарованно переспросил Криви-младший при виде отнокурсника своего брата. Ну вот... а он уж было подготовился морально к самому худшему: ко встречи с каким-нибудь горным троллем, например. Ну, или с красивой девушкой, как минимум (ведь опасность таковых приравнивалась к угрозе от самых страшных существ). А еще лучше - сразу обоими! То-есть, пока Дэннис не ведал о личности личности за спиной и его тонкие пальцы в волнении подрагивали на губах, фантазия уже успела услужливо подбросить несколько довольно-таки любопытных картин в голову гриффиндоровца о спасении какой-нибудь румяной девицы из лап чудовища. Самой яркой из этих фантазий был, к слову, поцелуй благодарности от девицы... но его опять обломали. Впрочем, несостоявшийся победитель монстров в какой-то степени испытал и облегчение: у меня из-за тебя чуть было сердечный приступ не случился... - сквозь икоту, которая и не намеревалась останавливаться, проговорил Дэнни и торопливо продолжил: что я здесь делаю? хороший вопрос. эм. вот а я здесь тоже хорошие вопросы задаю... то-есть, провожу социологический опрос на тему... - мальчишка замялся: признаваться в собственных замыслах было постыдно, а врать он элементарно не умел. Шокировать правдой? - Хупер, а тебе мои джинсы нравятся?

а что, я странно выглядел? ты считаешь, я могу кого-то напугать? - захлопал на собеседника по-коровьи длинными белесыми ресницами Дэннис, словно подтверждая всем своим глуповатым видом истину в шутках и анекдотах о блондинках, после чего в очередной раз громко икнул. Румянец на щеках не заставил себя долго ждать, впрочем, как и очередной нелепый вопрос: разве ты никогда не спрашивал у портретов совета? - икнул Дэннис вновь и перевел взгляд разного цвета глаз на стену с россыпью картин на ней, ожидая поддержки или как минимум какой-нибудь реакции у изображенных на ней людей. Минуту вопросительно глядел он на пышногрудую даму во фруктовой шляпе, с коротой уже имел удовольствие беседовать около четверти часу тому назад, однако та оставалась отстраненно холодна и непреклонна. Гете отозвался не более радушно, чем она и только лишь хмыкнул, отворачивая лицо. Сказать, что Криви-младший был обескуражен - не сказать ничего: бедняга совсем загрустил и в разочаровании опустил голову. Его печальный взгляд устремился в пол: то-есть я и не думал, что сюда вообще кто-то придет. просто... - совсем уж растерянно промямлил гриффиндоровец и, вместо того, чтобы дать внятное объяснение своему "просто" - просто икнул. Странно было вот так стоять перед Джеффри Хупером и пытаться перед ним оправдаться. Ведь отношения Дэнниса к однокурснику и хорошему товарищу старшего брата всегда было каким-то неоднозначным. С одной стороны парнем был Хупер совсем неплохим: и общительный, и веселый, и вообще молодец. Криви-младший и сам был бы не прочь подружиться с этим юношей поближе, если бы не другая сторона сикля... С этой самой другой стороны наш блондинчик ревновал Джеффри к собственному старшему брату и наоборот: крепкое товарищество шестикурсников казалось мальчишке нахальным покушением на семейный узы. Особенно обострялось чувство собственничества, когда вместо того, чтобы пофотографировать подрастающую топ-модель и просто любителя попозировать в лице Дэнниса, Колин в компании Хупера шел заниматься какими-то тайными делами, в которых третий был лишним. Еще только пару лет назад мальчишка просто пыхтел от возмущения из-за этого при виде "конкурента" и каждый раз норовил наступить ему на ногу (разумеется, по чистой случайности), то теперь он хоть немного приутих и привык к другу брата. Эта перемена была однозначно положительной, но все-таки требовала некоторых доработок в плане личных чувств Денниски. Вот так и общались: в общем и целом Джеффри нравился Дэннису и даже очень, но ревность маленького собственника не давала раскрыться всем прекрасным чувствам полностью. Оттого Криви-младший и засомневался, на сколько может довериться этому человеку: рассказать о своих планах мальчик все еще стеснялся, но от совета старшего и более опытного юноши он бы совсем не отказался... а вдруг шестикурсник высмеет его? Вот уже даже проверяет его температуру - решил, что пятикурсник совсем с катушек слетел? Нет, нет и еще раз нет - торопиться с рассказом не стоит! Лучше подойти со стороны: тут такое дело... я хотел узнать, как портреты находят мой стиль и нравится ли он окружающим - вот девушкам, к примеру! - тонкий указательный пальчик мальчугана показал в направлении носа дамы в эксцентричной шляпе: спрашивать у однокурсников, я считаю, бессмысленно, так как они совершенно не смыслят в одежде... - может, конечно, и смыслят... но оценить подобные мои вопросы они попросту не в состоянии! - но ты старше и должен разбираться: как считаешь, девушкам понравится? это очень-очень важно. - с самым серьезным выражением лица, на которое только был способен, заявил Дэннис и в заключение громко-громко икнул.

Дэннис уже было немного успокоился и даже успел позабыть о своей проклятой икоте, однако предложение Джеффри попросту выбило его из колеи. Вопрос о Хогсмидте застал мальчишку врасплох и заставил не на шутку разнервничаться, что мгновенно отразилось сменой тысячи самых разнообразных эмоций на его лице во временном отрезке не более секунды: негромкое "ох" и губы овалом, а так же широко распахнутые ресницы в комбинации с белыми бровями в форме домика кричали о неподдельном удивлении гриффиндоровца. Следующей эмоцией было замешательство: от удивления многим оно не отличалось, разве только раскрытый рот был захлопнут да румянец на щеках стал чуточку ярче. Разного цвета глаза-блюдца пятикурсника метали взгляды во всех известных направлениях в поисках ответа на предложение Хупера, однако никто не потрудился услужливо написать подсказку на потолке или на стенах - даже портреты, в метнальную поддержку которых Дэннис свято верил до сих пор, не хотели ему помогать. К слову, изображенные на них люди выглядели достаточно раздраженно: недовольные лица, поджатые в ниточку губы и строгий прищур - все в них, казалось, говорило Криви-младшему "оставь нас впокое".
  Хватая воздух губами, он то и дело закрывал и открывал рот, пытаясь выдавить из себя хоть слово, в это самое время руки гриффиндоровца связывались в узел дикой жестикуляции - в общем и целом это зрелще чем-то походило на пантомиму. С той лишь разницей, что актером Дэннис не был и ни на минуту не играл. Не по этой ли причине, то, что изначально могло бы показаться весьма и весьма забавным, вызывало скорее волнение и испуг за психику пятикурсника? Собственная беспомощность заставляла гриффиндоровца чувствовать себя несчастней, чем когда-либо. Терпеливое молчание и выжидающий взгляд Джеффри (кажется, или тот перепугался не меньше Дэнниса?) были, в свою очередь, последней каплей: друг брата ждет и приготовился внимать его ответу, но ответить-то нечего. Точнее... основная проблема заключалась в следующем: Дэннис так или иначе собирался пойти в Хогсмидт этим вечером, однако компания Джеффри Хупера в его намерения не вписывалась ну никак. Признаваться, почему именно шестикурсник не мог его сопровождать Криви-младшему не хотелось ни в какую - хоть убейте: Квиддич - очень опасный вид спорта! - в отчаянии схватился за удобную для обоих тему Дэннис и поспешил развить разговор более приятное и "безопасное" для него русло. Он даже внешне мгновенно успокоился и принял более-менее адекватный вид: мы с Колином как-то... сейчас скажу, когда именно... прошлой весной, в мае это было. Так вот. Мы с Колином были на матче Паддлмир Юнайтед - их невозможно не... - осечка. Что только что спросил Джеффри?
- что ты только что спросил? - отвлекся от своего несостоявшегося монолога (который, к слову, обещал быть очень продолжительным и крайне эмоциональным) гриффиндорец и уставился вопросительным взглядом серого и зеленого глаз на собеседника: разве похоже на то, что я что-то задумал..? - неловко поинтересовался он, чувствуя, как сердечко вновь начинает свой суетливый прыг-скок, как воробей. Вот оно трепещет в груди, но уже через секунду, после быстрого сальто, срывается и уходит глубоко-глубоко. Мгновение - и оно уже в пятках. Дэннису дорого стоило решиться пойти на то, что ему еще предстояло сделать сегодня - он долго обдумывал, все время переживал. Но раз уж он собрался духом пойти на этот шаг, пути назад нет. Так почему бы не поделиться, вдруг станет даже легче? - вообще-то ты прав. я задумал... ты только не смейся... - протяжно начал Дэннис и на выдохе скороговоркой заключил: я не могу пойти с тобой сегодня в Хогсмидт выпить сливочного пива, так как собирался пригласить девушку в кафе и буду пить чай! - выпалить все это и зажмуриться. Закрыть лицо ладошками и съежившись, задерживая дыхание, ждать реакцию Джеффри.

start.

День за днём сплетается паутина серых школьных будней. Впрочем, кто-то скажет – эй, ты чего! Сегодня же пятница, какие к чёрту серые будни?!
Ну да, ну да, всё может быть…
Сэт неторопливо шагал по коридору, старательно шаркая ногами. Время от времени поднимая глаза на попадающихся ему на пути и снова пряча нос с любимый чёрно-синий шарф, которым было замотано его горло. Парень был доволен, что в очередной раз удалось улизнуть раньше положенного от мадам Помфри. А всё начиналось так банально – ночью совершенно не спалось и он решил посидеть на подоконнике в своей спальне в башне Рейвенкло. И не просто посидеть, а немного понарушать правила и покурить в открытое окно, пока никто не видит и не слышит. Ну и досиделся… С утра не смог подняться и проспал благополучно три первых урока, а потом в спальню влетела их неугомонная староста и фактически силой заставила его отправиться в больничное крыло. Ну а добрая тетёшка Помфри только словно только и ждала какого-нибудь пациента, чтобы залечить его до потери сознания… Нет, не подумайте, она было милой и доброй женщиной, да и Сэт со своим хилым организмом был довольно частым гостем в лазарете… Настолько частым, что некоторые портреты на стенах уже давно признавали его из толпы покалеченных больных школьников и начинали бодро махать ему руками. Так ещё и ко всем этим лекарствам волшебным организм мальчишки был абсолютно невосприимчив, а банального маггловского аспирина в замке естественно не было, так что пришлось Фарлейну коротать целую неделю поплёвывая в потолок и сходя с ума от скуки. Хорошо хоть, что всё та же староста прибегала время от времени и приносила лекции, чтобы он не отставал от класса. Правда его всё равно это не спасло бы, учитывая что в горизонтальном положении довольно проблематично варить зелья и заниматься трансфигурацией. Он попробовал как-то разок, но радушная хозяйка лазарета отняла его палочку, когда по всему помещению вдруг забегали больничные утки, игриво помахивая хвостами и другими конечностями. Короче, болеть это одно сплошное расстройство и именно поэтому Сэт был во вполне хорошем расположении духа именно сбежав оттуда.
Парень шёл и думал, что стоило бы пойти в библиотеку, чтобы взять ещё парочку учебников и пока все в субботу свалят в Хогсмит, спокойно потренировать превращения неживых предметов во что-то более одушевлённое. А ещё ему хотелось есть, так что он сам и не заметил, как эта мысль стала превалирующей и ноги сами понесли его в Большой зал. Встретив там двух знакомых хаффлпаффок, парень лишь пожал плечами на предложение пообедать вместе. Вместе обедать веселее, как ни крути. Правда уже минут через пять он понял свой промах, но было поздно, потому что девчонки не переставая хихикали и напропалую сплетничали, да так, что хотелось побыстрее куда-нибудь свалить. Досиживая в зале последние минуты, например, он узнал что «мисс Спиннет и профессор Уизли наверняка скоро поженятся, потому что они такая красивая пара и если они не поженятся, то это будет очень нечестно, и ещё что мадам Амбридж (Сэт правда в душе не знал кто это) явно неровно дышит к мистеру Уоррингтону, хотя он во внуки ей годится , и именно поэтому они поругались на уроке, который только что закончился и это видели все, кто там был, а ещё что директор Снейп на самом деле…» вот на этом моменте нервы дали сбой, и рейвенкловец ретировался.
Переведя дух за пределами зала, парень всё же решил дойти до библиотеки, но сначала зайти в свою комнату, чтобы одеть что-то потеплее.
«Mom and daaad went to a shooow
they dropped me ooooff at Graaaandpa Joe's
I kicked and screeeamed, said please nooo..»
Едва слышно напевая себе под нос песенку, которая заела в голове ещё прошедшим летом, парень неторопливо шёл по школьным коридорам, размышляя о чём-то неопределённом. Например, что можно было бы тоже завтра пойти в Хогсмит, но на этом мысли тут же угасали, потому что идти одному не хотелось категорически, а друзей у мистера Фарлейна как-то не наблюдалось. Ну, была пара человек, с которыми он общался больше, чем с остальными, не считая конечно вездесущей настырной старосты, но они учились на разных факультетах и это весьма плохо способствовало развитию нормальных отношений. Не слишком весело, как ни крути… 
Кстати о старосте. Интересно, а чего она со мной так таскается всё вре…
- Эй!
Практически вылетев из-за угла, парнишка вдруг впечатался в чью-то спину. Задумался слишком, и… бывает в общем. Медленно поднимая глаза на кого-то явно постарше и побольше размерами, он вдруг подумал, что вот сейчас вот надо развернуться и быстренько дать дёру, пока этот громила (наверняка какой-нибудь слизеринец) не развернулся и не догнал… Подняв глаза на стоящего перед ним гриффиндорца, он вдруг увидел выглядывающего из-за его плеча Дэнниса Криви.
- Ам… я случайно. Извините.
Растеряно улыбнувшись Дэнни, рейвенкловец подошёл к нему ближе, но остановился в паре шагов, отмечая слишком взволнованный и какой-то испуганный взгляд гриффиндорца. Лицо Сэта тоже удивлённо вытянулось, а спустя минуту этой игры в гляделки он поднял руку и щёлкнул пальцами перед лицом Криви.
- Дэнни? Чего с тобой? Я вроде на призрака не похож пока…