- Ну да, с такими принципами тебе действительно в Гринпис соваться нечего. Заживо съедят, как только услышат твои рассуждения. Они все такие агрессивные, мне вот интересно: животные от них не шарахаются или было дело?   – хмыкнула Пенелопа.
Люди вообще существа очень лицемерные. Чаще всего бывает так что люди, обожающие животных, ненавидят себе подобных, и наоборот. Исключения же, бывают не так уж и часто. Хорошо хоть Алисия такое исключение, иначе бы я скоро окончательно уверовала в то, что мир – большая помойка сволочей. Или, возможно, я просто давно потеряла свои розовые очки, которых у меня, по-моему, с рождения не было. А может и были. Наверняка были. Не сразу же я родилась такой! Хотя, Стюарт говорит, что сразу. Но он ведь может соврать и глазом не моргнуть, так что, буду лучше слушать только саму себя.
- А коллекционеры бабочек? Как вот ты к ним относишься? Бабочки – по сути те же самые трупы, пусть и красивые. А вот почему тогда не собирать этим коллекционерам дохлых белок? Они тоже весьма симпатичные, - заметила Пенни, - а то сразу все на бабочек кидаются. Нелогично, правда?
Никогда не любила бабочек. И в детстве их очень боялась. Это странно, ведь обычно бабочек любят, ведь они такие милые, красивые, восхитительные, но я их всегда боялась. Этих тонких крылышек, этих длинных усиков, этих тоненьких мохнатых лапок. Фу, это отвратительно. Безусловно, белки гораздо симпатичнее. Хотя бы потому, что они белки.  
Если с логикой в уравнениях у Пенелопы был полный порядок, то в бытовом плане девушка является полным профаном, обладательницей той самой женской логики, при которой все женщины начинают путаться в собственных словах и отвергать то, что говорили минуту назад. Собственно, не для кого ни секрет, что Клирвотер именно таким человеком и является.
Женская логика ещё логичнее, чем мужская. Просто сами мужчины этого не понимают и не осознают. Женщины вообще, гораздо дальше пошла в умственном развитии, да и мыслим мы шире, и мир воспринимаем по-другому. О Мерлин! Я, оказывается, феминистка! Мне срочно нужно вступить в партию по защите женщин: пинаться, кусаться и царапаться я умею, так что, при любом удобном случае тут же начну профессионально выцарапывать глаза тому мужчине, который уступит мне место в метро. Стоп. Я же не езжу на метро уже несколько лет, и вообще, у нас в городе нет сего замечательного транспорта! Ладно, как только я вернусь домой, я непременно приеду в Лондон и специально начну раскатывать в метро до тех пор, пока мне кто-то не решится уступить место. А я, вместо того, чтобы сесть, начну громко декламировать о равноправии полов, и о том, что нас, слабый пол, нагло дискриминируют. И в паузах между своей речью я буду отвешивать несчастному пинки. Это будет так… забавно, - вздохнула Пенелопа, довольно щурясь, как кошка, увидевшая тарелку сметаны.
- А у меня как раз наоборот. Пространственное и плохо изученное – не моя территория. Я основываюсь лишь на фактах и на то, что доказано непосредственно наукой. Даже магию можно объяснить с помощью формул, вот смотри…  - Пенелопа склонилась над ежедневником и стремительно начала строчить всевозможные формулы, которые, конечно же, были подтверждены наукой и доказывали происхождение магии и действия магический заклинаний. Но лишь через пару минут Пенелопа вспомнила, что её подруга в формулах ничего не понимает, и данные записи будут для неё так же непонятны – как для Пенелопы то, чем один дракон отличается от другого. Для самой Клирвотер все драконы на одно лицо… вернее, на морду… одним словом, совершенно одинаковы, и девушка в упор, даже ещё на уроках в школе не понимала сию разницу.
- В общем, додумывать – это определённо занятие не по мне. Понимаешь, просто я скептик. И в полётах фантазии данная черта характера очень мешает. Мне нужно всё видеть своими глазами, прежде чем поверить, а просто так, на слово, лишь благодаря догадкам и неуверенным соображениям – увы, я так не могу. А можешь поведать мне как-нибудь о драконах? Интересно же, что в них все находят.
- Пенни, расскажи мне о Перси. Твой рот я уже нарисовала, так что можешь болтать.
- Странный вопрос, - Пенелопа удивлённо приподняла брови и на несколько минут задумалась, -  ты первый человек, который этим интересуется. Ну, сама попросила, - Клирвотер хмыкнула и вновь продолжила, - Перси – невыносимый человек. Слишком упрямый, чересчур амбициозный, самовлюблённый и ужасный зануда, обожающий меня воспитывать. Не делай то, не делай это. Иногда я готова была взять лопату и от злости ударить по рыжей макушке, настолько Перси выводил меня из себя. Бывало, что я думала, что ненавижу его. Но на самом деле он удивительный человек, я никогда не встречала даже хоть немного напоминающего его…
Пенелопа замолчала, уставившись взглядом на собственные колени. Лицо девушки тут же погрустнело и стало таким… несчастным.
- А потом я ушла. Где-то в августе, перед началом учебного года. Собрала вещи, кинула в него утюгом и подушкой, а затем гордо удалилась, на прощание сообщив, чтобы он не забывал кормить рыбок и попугайчиков. Но наверняка Перси их не кормит. И совершенно точно, что они уже все передохли. Ах да, ещё я ему сообщила, что лучше бы он мне изменял. В этом случае я хотя бы знала, что он не бесчувственный сухарь. А то всё работа, работа, работа… Эти отчёты, которые мне хотелось порвать и смыть в унитаз, постоянные вызовы на работу, вечные приходы за полночь, когда сидишь, как дура, уставившись в книгу и с терпением психа прислушиваясь к шагам в подъезде – он или не он? Надоело засыпать в одиночестве и просыпаться так же, в одиночестве. Вот так вот. Прости, что я тебя загрузила, - неловко извинилась Клирвотер, быстро проведя пальцами по внезапно защипавшим глазам, - просто когда совершаешь самую большую ошибку в своей жизни так трудно сдерживаться. Прости.
Докатились… в первый раз превращаю собеседника в унитаз эмоций и свою жилетку для слёз. Пенни, если хочешь порыдать – приобрети себе носовой платок и плачь в туалете на  здоровье, - хмуро приказала себе девушка, - и вообще, что сделано, то сделано. И уже не исправить. Гордость не даст. Чёрт бы побрал эту чертовскую  гордость, как же я себя за это ненавижу, кто бы знал. И вообще, с какой это стати я должна к нему с извинениями идти? Не я же дневала и ночевала на работе, забыв о том, что дома меня кто-то ждёт! – Пенни сердито сжала губы и мрачно буравила взглядом собственные колени с таким видом, словно на них была написана история создания Вселенной и все тайны построения египетских пирамид.
- Не обращай внимания,   - слабая улыбка, - ну, рассказывай, а у тебя самой-то как дела на личном фронте? Кто нравится в данный момент на этом отрезке жизни?

Чжоу медленно шла по коридору в сторону гостиной аспирантов. Мимо проносились ученики, спеша каждый по своим делам. На губах Чанг заиграла улыбка.  Она смотрела на радостно гомонящих учеников? и ей вдруг вспомнились школьные годы. Какими далекими они казались теперь. Наверное, она все же любила Хогвартс, иначе не вернулась бы после учебы обратно, не стала бы аспиранткой. Нашла бы какую-нибудь скучную работу и тухла в офисе. Как все-таки хорошо, что я снова здесь! Погрузившись в воспоминания, она сама не заметила, как дошла до гостиной аспирантов. Дверь тихонько скрипнула, и Чанг тихо вошла в комнату. В гостиной болтали Алисия и Пенелопа. Чжоу все же была рада, что ей не придется торчать здесь одной, хотя и сделала слегка недовольное лицо.
-Добрый день девочки, - девушка помахала аспиранткам рукой.
Она прошла через всю комнату и уселась в кресло, закинув ноги на подлокотник.
-О чем болтаем? Как прошло начало дня?
Чанг принялась разглядывать свои ногти, думая, каким лаком их покрыть сегодня. Красный? Слишком вычурно. Черный? Слишком мрачно. Зеленый? Слишком ярко. Перебрав в уме еще несколько цветов она, в конце концов, остановилась на простом прозрачном и, притянув заклинанием лак из комнаты, начала красить ногти, одним глазом наблюдая за Алисией и Пенелопой

Ты добавила пару выбившихся прядок и отложила блокнот в сторону.
Хватит на сегодня рисования.
В комнату вошла Чжоу. Вы с ней учились в одно время и были весьма хорошими подругами.
- Привет, Чжоу. Как ты?
Ты слегка задумалась, крутя в руках ручку. А ведь девочки тут с начала года, наверное, ты одна приехала только после рождественских каникул. Хорошо еще, что приняли, ведь могли сказать - потерпи до следующего года. Что бы ты тогда делала?
- Болтаем о том, что жить в гордом одиночестве легче, чем иметь рядом какого-нибудь… ладно, промолчу, молодого человека, которого хочется убить чаще, чем положено. И ещё о планах. На жизнь, в смысле.
Ты усмехнулась. Наверное, ты не смогла бы объединить весь разговор в два предложения. Для тебя это было бы слишком сложно.
В окно стукнулась сова. Судя по мешочку на лапке, она была к тебе.
Ты аккуратно положила Ми в кресло, подходя к окну. Открыла окно, впуская птицу и забирая конвертик. Вытащив из кармана пару монеток, ты кинула их в мешочек, и птица улетела.
Алисии Спиннет
- От мамы,- улыбнулась ты девочкам, чтобы не возникали вопросы.
Вернулась в кресло, взяла Ми на руки, которая уже проснулась и весело дергала усиками, обнюхивая конвертик.
Ловкими движениями ты разорвала конверт, из которого выпало два листа - пергамент и обычный тетрадный.
Странно..
Ты решила начать с пергамента, все же он был более привычен в письмах от мамы.

Дерек? Что ему от меня нужно?
Ты закусила губу, дрожащими руками хватая тетрадный лист.

Ты зажмурилась.
Не иди на его уловки, Алисия. Сделал раз - сделает еще.
Ты стерла пальцами вдруг набежавшие слезы, скомкала тетрадный лист и бросила его в камин. Ми тихо пискнула.
Шмыгнув носом, ты аккуратно вытащила монетки из конверта и положила их в карман.
В выходные схожу и куплю себе голубя.
В животе неприятно заурчало. Еще бы, ведь ты не кушала сегодня.
А в спальне меня ждет чай и печенье...
- Я пойду к себе, девочки. Если хотите, заглядывайте...
И ты шепотом прибавила.
- Еще пара часов без еды и меня ждет голодный обморок.
Забрав Ми, конверт, пергамент, блокнот и ручку, ты пошла в свою комнату.

==>в личную комнату Алисии Спиннет

Большой Зал =>
I touch the place where I'd find your face
My finger’s in creases of distant dark places.
(с)Snow Patrol
   Глупо. Глупо. Десятки раз глупо, тысячи раз невозможно глупо. По пути к своей спальне Тео почти успокоился, и теперь вместо раздражения на него наваливалась ватным комком апатия, отдающая чем-то горьким. Наверное, именно так горчили несбывшиеся надежды и не сдержанные обещания самому себе. Он прекрасно осознавал, что ту выходку в Большом Зале вряд ли можно хоть в какой-то мере занести в его плюсы. И с некоей долей вероятности Нотт был вполне уверен, что Марк даже не понял, чем же было обусловлено подобное поведение. Все это убивало, выворачивало наизнанку, но Тео не знал, что делать, действительно не представлял, как можно поступить, как НУЖНО поступить.
   - Надо прекратить забивать себе голову всякой ерундой, и задуматься над чем-то действительно серьезным.
   - Может, подскажешь “что-нибудь серьезное”?
   - Например, скорые занятия по “совсем другой программе”, и стильное тату на твоем предплечье.
   - Ты действительно уверен, что это поднимет мне настроение?
   - Я действительно уверен, что лучше забивать себе голову насущными проблемами, чем полным, да, к тому же, и недостижимым, бредом.
   - Откуда такая уверенность? Точнее, наоборот, такая неуверенность в моих силах?
   - Это не сила, это слабость.
   На это утверждение Нотт не нашел, чем возразить, но и внутренний голос, казалось бы, в кои-то веки высказал всё, что считал нужным и замолчал.
   - А может так и стоит делать? Просто не отвечать ему…
   - Не поможет.
   - Фу. Исчезни.
   К этому моменту полнейшего внутреннего разброда слизеринец уже успел дойти до комнаты, минуя практически пустую гостиную, и даже не обратив внимания на тех, кто там всё-таки был.
   Закрыв дверь на их общий пароль, парень почти упал на кровать, бессильно закрывая глаза. Всё было неправильно, глупо, глупо, в который раз глупо… Расстегивая одной рукой бесконечные крючки на мантии, он анализировал собственное состояние, и не понимал, отчего же так сложно дышать. Открыв глаза, Тео бездумно смотрел на нависший бархатной громадой полог кровати и действительно не мог представить, как жить дальше, как вытянуть все то, что как-то одномоментно нависло на его плечах. Наконец, он встал, небрежным движением стряхивая с плеч школьную мантию, упавшую на пол, и достал из-под подушки дневник. Было что-то наивное и детское, хранить свое личное и сокровенное в таком, по сути, ненадежном месте. Разувшись, он залез на кровать с ногами и, устроив тетрадь на коленях, некоторое время писал, пытаясь слепить весь кошмар, творящийся с ним в более-менее приличную форму, но получалось плохо. Точнее, получался очередной бред неизвестного ему, нервного, слишком дерганого создания, которое и само не понимало своих желаний, но отчаянно мечтало о их исполнении.
   Спустя пару десятков минут он бросил это бесполезное занятие, решив, что всё можно обдумать позже, гораздо позже. Спрятав дневник в свой смехотворный тайник, Нотт прилег на ту же подушку и с той же долей пустоты во взгляде, как и раньше, долго смотрел на пустую кровать Флинта, прежде чем заставить себя  закрыть глаза. Одному Мерлину известно, сколько сил он потратил на то, чтобы малодушно не украсть у Марка подушку, заменив её своей, и уснуть, обнимая такое глупое, но всё же доказательство присутствия этого человека рядом.
   …
   …он откуда-то точно знал, что по ночам здесь всегда прохладно, даже холодно, а утром вся округа неизменно укутается в мягкое покрывало густого, как молоко, тумана.
   …он откуда-то точно знал, что никто не придет, никто не посмеет им помешать, потому что верхом неприличия было мешать двоим, когда за окном почти ничего не было видно в предрассветной водяной пыли.
   …он откуда-то точно знал, что обнимающие его теплые руки не исчезнут, не растворятся, пока собственное тонкое тело, не подчиняясь никаким мыслям, тянулось к этому теплу.
   …он откуда-то знал, что человеку рядом бесконечно важно слышать свое имя, рваными вздохами разрывающее тишину вокруг них.
   …такую порочную, пугающую, тайную тишину.
   …он откуда-то точно знал, а откуда, совершенно не важно.
   …тонкий луч слабой, заходящей луны, зачем-то выглянувшей в просвет сплошных облаков, мягко гладил белую в его свете кожу, ослепляя прозрачные серые глаза, наполненные совершенным в своей чистоте безумием.
   …он почти задыхался, в исступлении цепляясь пальцами за теплоту вокруг него.
   …теплоту поцелуев, громкого дыхания и тихих стонов, невнятных обещаний и молчаливых признаний, теплоту неизбежной боли и невыносимой, обжигающей нежности.
   …он бездумно гладил эту теплоту, теряя последнее ощущение реальности, чувствуя только жар собственного тела и скользящие по шее, подчиняющие, убеждающие поцелуи.
   …всё было слишком нереально, но они были чересчур настоящими…
   …
   - Марк…
   Тео проснулся от собственного голоса, понимая, что сумасшествие не кончалось только дерганным сновидением, понимая, как жарко, невозможно жарко в вечно холодном подземелье, и осознавая, что так нельзя…
   - Нельзя, невозможно…
   Нотт спрятал лицо в ладони, подтягивая колени к подбородку и почти не обращая внимания на мелкую дрожь пальцев. Состояние его вряд ли улучшилось, но засыпать вновь он банально боялся.
   С трудом заставив себя подняться, слизеринец не нашел лучшего выхода, как переодеться в квиддичную форму и, накинув теплую мантию, бежать из этой комнаты прочь. Туда, где не будет никаких воспоминаний, где хотя бы морозный воздух отрезвит его настолько, чтобы можно было забыть… забыть хотя бы на некоторое время, чтобы не сойти с ума, чтобы не потерять себя окончательно в этом бреде, затягивающим его в свою пучину с каждым разом все больше.

==> Поле для Квиддича

But where will you go
With no one left to save you from yourself
You can't escape
You can't escape
Слухи в Хогвартсе распространяются быстро. Кто-то уже оповестил кого-то, о том что загонщик Теодор Нотт лежит в больничном крыле. Через пару часов об этом факте узнала треть школы.
Кто-то хихикал над тем, что загонщик вывел из игры своего же напарника, кто-то соболезновал, ведь связаться с таким отморозком как Гойл, да тем более на Квиддичном поле - себе дороже.
Эстер всегда чувствовала к Тео особенную тягу. Ей все время казалось, что она перед ним чем-то виновата. Вот и сейчас, шлёпая в мокрых, все еще испускающих оставшуюся воду, туфлях, она направлялась в больничное крыло, для того, что бы убедится, что её вины в этом не было. И естественно, что бы убедится в том, что с её... другом, все в порядке.
А потом уже можно компостировать ему мозги, по поводу такого халатного отношения к собственному здоровью.
В голове, короткими дублями проигрывалось падение Нотта. Она уже представляла его без руки, ноги, полностью в крови, слепого-немого, потерявшего рассудок, заикающегося, с открытыми переломами всех суставов. Страшные картинки сменяли друг друга, заставляя Брэдли перейти чуть ли на бег. К сожалению, мокрые туфли отчаянно пытались её остановить, и Тер уже успела несколько раз поскользнутся и чуть не упасть, запутавшись в полах собственной, кстати уже грязной, мантии. Жаль, что туфли не догадывались, что упади она при такой скорости хоть раз - да здравствует визит к Теодору! Только, способ более эффектный, на носилках и с переломанной ногой. А то уже, и шеей. "Привет, Нотт! Я шла тебя навестить, да вот случайно поломала шейный позвонок. У тебя там ничего не болит, не?" Представив в мыслях такую картину, Брэдли поморщилась, но темп не сбавила. Но, все-таки будет обидно, если тот просто стукнулся головой.
Хотя, черт, какой там обидно, лучше бы он и правду просто ударился.
Да, ей, наверное, откровенно нравился этот молодой человек, раз она почти по среди ночи помчалась к нему в больничное крыло.
Вряд ли Нотт нравился ей за внутреннюю «обложку». Она уже давно разучилась различать людей на «красивых» и «не красивых». Он был приятен ей скорее за особенную смешливость, глупую слизеринскую гордость и резкие перемены в настроении.
Когда она уже вошла, в светлое помещение, в котором вечно чудился запах ромашек и спирта, захотелось резко развернуться.
Все-таки, с любыми представителями мужского пола она чувствовала себя не уютно. А брать с собой подружку, это как-то нелепо и не этично.
Закусив губу, она прошагала к койке, в которой виднелась знакомая копна волос.
-Но куда ты денешься? Никто не собирается спасать тебя от самой себя. Да и отступать уже поздно... глупо.
Как только она вошла к больничное крыло, быстрый шаг сменился на уверенные, но маленькие шашки. Толи из-за уважения к спящей мадам Помфи, то ли что бы попросту не показывать своего замешательства.
Аккуратно сев на краешек кровати, Естер пару секунд оценивала ситуацию.
-Теодор Нотт. Какого черта я делаю у тебя на кровати... вернее, тьфу, в больничном крыле в сей поздний час? Если бы ты вел себя предусмотрительней, я бы сейчас спала мирным сном,-недовольно хмыкнув, Брэдли взяла правую, крепкую и кажется здоровую ладонь юноши в свою, и нравоучительно продолжила, слегка склонившись над лицом Нотта, - я ведь просила тебя быть аккуратнее... тем более с этим придурком Гойлом. Или как его там...

I thought I was a fool for no-one
Oh baby I'm a fool for you
You're the queen of the superficial
And how long before you tell the truth
Ты ничего не сказала, даже когда он слегка грубо стер твою помаду. Кажется, даже незаметно прикрыла глаза, почувствовав его прикосновение сквозь тонкую материю платка, от которого так и веяло свежестью и мятой... Предательски задрожал голос, но ты все-таки начала что-то шептать в свое оправдание.
-Я... у Келли есть своя голова на плечах. Тем более, зачем обращать внимание на сестру, которая даже не имеет в знакомых Поттера, Малфоя и прочих известных учеников...
Улыбаешься, не выдавая своих настоящих чувств. Скорби и разочарования. Нет, ты не такая общительная, не такая раскованная, смелая, дерзкая. Да ещё и с целым вагоном глупейших комплексов.
А ты ведь просто жалкая, серая. Зато, в какой-то степени умная.
Девочка, что училась жить, читая страницы дешевых романов. Девочка, что не знает, что такое "любовь". Девочка, которая всегда плачет над Happy-End'ом.
Девочка, что своими безответными влюбленностями изводила себя так, как могла. Сидела на диетах, красила губы яркой помадой...
Пыталась писать стихи. Правда, как-то не удачно. Про ночных комаров и безлунные ночи многого не скажешь.
В твоей жизни идет момент, когда главные герои мыльных опер скучают, занимаясь своими не менее скучными делами, даже не подозревая, о существовании друг друга.
Но Теодор то подозревает. Видит, чувствует, слышит.
Стирает с твоих губ эту глупую помаду... Заботится? Стыдится, что пойдет с такой, размалеванной клушей на поздний ужин?
Но, он ведь тебе просто друг? Милый, верный, преданный друг.
Лишь слегка симпатичен. Слегка, не до опьяняющего состояния влюбленности.
Хотя, наверное, где-то внутри признаешь, что он нравился тебе слегка больше, чем ты пытаешься себя убедить.
Слегка, слегка, слегка.
Ты не умеешь принимать спонтанные решения. Не умеешь быть наивной и безрассудной.
Но, возвращаясь к помаде…
-Да и чем тебе не нравится эта помада? У меня карие глаза, бежевые волосы... - да, именно бежевые. Шатенка звучит как-то по блондинистому, -Бежевая помада как не наесть подходит... м?
В доказательство своих же слов, ты провела кончиком языка по верхней губе. Ещё остался слегка заметный вкус помады.
-Черт, Теодор... Теперь у меня чувство, будто ты не стер, а просто размазал эту несчастную помаду по моему лицу...-Хорошо что к туши не придрался...
Действительно, чувства не из лучших. Ты провела тыльной стороной ладони по губам, и недовольно застонала, увидев остатки злосчастной помады.
Бросила злой взгляд на Нотта.
-В следующий раз, делай это нежнее...
Нежнее!? На ум только одно просится - "Ну не фига себе вякнула".
-Вернее, я... я хотела сказать... тщательнее.- виновато улыбнулась, стараясь не показывать заполненных стыдом глаз,- Ну так ты идешь?-протянула руку. Осознала, что сей жест, будет немного лишним, и, как-то косо сделала вид, что собираешься положить её в карман. Ещё одно кривое действие, в этих идиотских штанах нет карманов. Пришлось убрать руку за спину. -Вряд ли эльфы держат ужин на столах всю ночь...
Недовольно хмыкнула, выжидающе смотря на Теодора.
...supermassive

Безумие можно сравнивать с гибкой пулей, и любой специалист по баллистике скажет вам, что двух одинаковых пуль не бывает. (с)

Кэролайн, тетушка Шарлотты, приехала на выходные к племяннице в старый дом, который она ей же и купила, дабы не отдавать ту хоть на короткое время в приют. Однако она приехала не одна, привезя с собой маленькую девочку, своего ребенка. Удивительно, столько времени прошло и сестра ее покойной матери, наконец, сама является чьей-то мамой. День пролетел так быстро, что Чарли не успела уловить любой запоминающийся момент. И теперь девушка стояла возле кроватки младенца и лишь изредка бросала взгляды на кровать, в которой ровное спокойное дыхание тети оповещало о крепком сне. В отличие от нее, Рейн мучилась от бессонницы. Каждую ночь мучилась, не в состоянии даже на миг попасть в царство Морфея. Шарлиз на мгновение выключила лампу, которую предварительно направила на ребенка в колыбели. Брюнетка устремила взор на бледный луч, пробивавшийся в просвет между занавесками. Узкая полоска света достигала кроватки, скользя по розовым пеленкам и по карману брюк племянницы Кэр. Погрузившись в воспоминания, она осторожно, чтобы не поранить малец, вынула из кармана нож для колки льда. Держа его за рукоять правой рукой, она легонько потянула левой за детское одеяльце, обнажив часть груди дитя. Браун не замечала, что на лбу и макушке выступил пот, пока капля не упала на постель. Острие ножа чуть заметно дрожало и Шарлотте казалось, будто это не ее сейчас прошибает пот, а кого-то другого. Того, кто как две капли воды похож на нее. И только девушка подумала об этом, как на нее нахлынуло внезапное чувство изнеможения. Правда и это состояние не продлилось чересчур долго, сменившись неописуемой болью. Как если бы воздух превратился в иглы и начал колоть его. Изнутри и снаружи. Что со мной происходит? - молодая женщина кусала себе губы, лишь бы не закричать. Не разбудить мирно спящих тетю и ее дочку. Кровь проступила и теплой струйкой стекала на подбородок. Также неожиданно, как началось, приступ окончился. Сжав нож, чтобы тот не сильно дрожал, Чарли приложила его кончик к щеке ребенка. Всякий раз, когда она рассматривала этот инструмент, это легкое, блестящее стальное орудие, завершавшееся зауженным острием, ее терзал вопрос: "Зачем эти предметы вообще нужны? Ведь им можно убить. Так просто пронзить чужое тело..."
- Что ты делаешь? - раздался высокий женский голос. Все тело Реми содрогнулось и кончик ножа оцарапал щечку девочки. Шар медленно засунул ножик обратно в карман.
- Все в порядке, спи. Прости, что разбудила, - тихо прохрипела Рейн и вышла из комнаты. Ее трясло. Ей было страшно. Могла ли она убить? Убить ребенка?

Страх. Опять. Вновь. Снова и снова он волнами захлестывает ее, заставляя кричать даже во сне. Более того, просыпаться от собственных воплей. Рейн резко открывает глаза и отрывает спину от постели. Ровно месяц прошел после той ночи и племянница Кэролайн теперь проживает по новому адресу. Тяжелое дыхание наполняет практически пустую комнату, в которой есть пять кроватей, столько же тумб и зеркало. Все в помещение навлекает на жуткие мысли. Окно занавешено плотной шторой и, несмотря на яркий свет за ним, ни один из лучей не проникает. Ни в одном углу нельзя заметить даже пылинку. Темные обои создают опустошающее ощущение в груди. Словно ты находишься в бездне или черной дыре, настолько мрачно это огромное помещение.
Глубокий вдох, но пот все также прошибает тело. Она никак не может успокоиться. Никак не может выкинуть из головы этот кошмар, что сниться ей несколько месяцев. Этот образ, эти грубые руки. Брюнетка протягивает ладонь к шее и чувствует на ней следы чьих-то пальцев. Шарлотта в очередной раз пытается вымолвить хоть слово, но вместо этого с ее тонких губ срывается лишь хрипение. Чарли знает, кто душил ее в эту ночь, как и в предыдущие. С неистовством зверя, нанося побои хрупкому телу... И в который раз хозяйка комнаты душила себя во сне. Свесив ноги с кровати и почувствовав под ступнями холод поверхности, Браун поднялась с постели и пошла к одному из зеркал комнаты. За девушкой волочился подол ночнушки, приятно сопровождая ноги по пути к намеченной цели. Удар. Крик. Новый удар. Зеркало рассыпалось на тысячи мелких осколков и упало к ногам обидчицы. На близлежащие порой падали алые капли крови, стекаемые по бледным и длинным пальцам. Вскоре Шар переоделась. Головная боль, врезающаяся в Шарлиз, заставила ее выйти из комнаты и спуститься в гостиную.
Ненависть стала для нее уже чем-то необходимым, как дышать. Обязательно должен быть человек, который выдержит на себе всплеск агрессии Браун, ее эмоций. Жаль, что таких людей мало. Поэтому, остается довольствоваться горожанами, как просто развлечением для ее извращенного склада ума. По пальцам до сих пор струилась алая кровь, заставляя Чарли делать глубокие вдохи в поисках кислорода в подземельях Слизерина. Студентка остановилась перед камином, уперевшись о каменную кладь рукой.

- Ты озлоблен против всего рода человеческого.
- И есть за что... (с)

Время куда-то испарялось. Будто уходило из-под ног. Перед глазами поплыли картинки из прошлого. Первый раз за шесть лет, когда она поняла, что единственное, что ей нужно сейчас - одиночество. В принципе, в последнее время только полное спокойствие Шарлотте и требовалось. Она запуталась. Чарли всего лишь запуталась в том, чего хочет. В том, по каким причинам переживает. В том, что будет и в том, что могло бы быть. Самое печальное, с чем сталкивается человек. Это то, что могло бы быть. Множество друзей, родители, любящие и знакомые только по фотографиям родители... Любовь, признание и уважение окружающих. Взамен, вечное смятение, угнетения себя же собственными мыслями. Нужда, понимание отказа, в какой-то степени смирение. Что могло бы быть? Не связавшись она с Джеферсоном? Что могло бы быть, не убив она своих родителей? Шар не думала об этом уже давно. Что было бы, будь в ней больше доброты? Больше желания показать ее, показать заботу? А может именно из-за отсутствия отца с матерью, да и сестры, похожих человеческих чувств, как любовь, в ней не существует? Что могло бы быть? Чего никогда не будет... Что может больше не случиться. Самое печальное, с чем сталкивается человек. Это осознание прошлого, страх перед будущим и неуверенность в настоящем.
Хочу рассказать вам об истории не целого народа, не целой нации или хотя бы рода. Не семьи и даже не о закадычных друзьях. Моя история покажется вам в какой-то степени банальной. В какой-то ненужной. И все же... Каждый, кто захочет нарисовать картину - сделает это. Неважно, как выглядит эта картина; факт, что она нарисована, не сможет оспорить никто. Рейн. Живая картинка, каких много в великобританском обществе. Вообще, во всем мире. И у каждого свои проблемы самые важные, самые весомые, самые страшные. Но человек, о котором я рассказываю, немного отличается. Да, эта личность такой же раб общественности, как и все. Да, она смирилась, пусть и пытается показать иное. И, да, он не ценит жизнь во всех ее красках, боясь разукрасить ими свою картину. Не ставит свои проблемы и свои переживания выше чужих. Пояснение очень просто: Браун не считает их стоящими внимания. Шарлиз всегда была мстительной персоной, явно отличавшейся от обычного средне-статического человека, жизненные правила которого ей всегда хотели вбить родители. Где и когда это видано было, чтобы на первом месте эта особа ставила холодный рассудок, разум вместо эмоций и переживаний, захлестывающих ее? Однако порой ее расчетливость и рациональность, как результат "хорошего" воспитания Джеферсона также порой преобладают над чрезмерной чувствительностью. Настроение оставляло желать лучшего и в этом не находилось ни капли смысла "отрицательный настрой против всего человечества". В последнее время у Реми часто стало наблюдаться отрешенное состояние, когда все вокруг не имеет значения и ты делаешь все машинально, не осознавая того. Так и ответы. Слетают с губ как по программе, а девушка отчеканивает слова, как машина под названием: "Робот".
Не в каждом человеке вы способны найти, разыскать, заметить душу. Особенно чистую, непорочную, как и помыслы разума личности. Но этого нет. Да и вряд ли шанс найти сможет увеличиться от нуля процентов. Те, кто считают себя людьми высокого ума - оказываются не кем иными, как ничтожными лгунами. Браун давно решила, что она и есть та самая ступень на дорогу в ад. Потому, что все, кто общался с ней тесно рано или поздно платят. Хорошие ли это люди или истинные злодеи. Плата одна. А Шарлотта является одним из тех страшных отрицательных героев, в которых даже под микроскопом нельзя найти ничего благого. Однако, знает ли кто, что Бог посылает к смертным самого ужасного человека, дабы тот встал на пути просто людей плохих. Да, Чарли прекрасно знает маггловские духовные взгляды. Вот, разделяет ли она их, совершенно другой вопрос.
Какое у Шар средне-статическое настроение? Глупо считать, что "нормально - положительное". Если вам пришла такая идея в голову, знайте... Вы входите в то многочисленное число людей, которые совершенно не знают особу по имени Шарлота Джин Браун. Она улыбается? Она просто задумалась о своем или хочет, чтобы вы видели именно такое выражение на ее лице. Она смеется? Обычно это злой, холодный, ничем не обоснованный, кроме иронии и сарказма, бездушный смех. Радость, доступная только ей. Радость, которую понимает только она. Брюнетка забыла, как вы наступили ей на ногу неделю назад? Или как вы высказали свое, не слишком положительное, мнение на ее счет? Вы думаете, она забыла? Что ж, вас следует огорчить. Девушка злопамятна. Ужасно злопамятна. Месть будет зреть в ее голове долго, выжидая своего мига. И вот тогда... И вот тогда вы услышите ее смех. Холодный, бездушный, пронизывающий до костей и вызывающий мурашки. Нет, Чарли не такого мнения о своем гормоне счастья, вызывающий подобную реакцию организма. Единственное, что действительно отвратительно в ее смехе, так это хрипота. Зимой она еще более выражена на фоне остальных девичьих милых голосков.
Из раздумий ее вывело чье-то мимолетное прикосновение, которое отдалось дальше по всей коже, словно слизринку разрывали тысячи мелких иголок. Ей никогда не нравилось, когда ее трогали, прикасались, пусть движения были полны нежности. Подобное раздражало эту особу еще сильнее. Глаза приоткрылись, и Рейн бросила быстрый взгляд по студентки, посмевшей ее потревожить. Ниада, ее сокурсница, протягивала Шарлиз стакан с виски. Признаться, этот жест вызвал у Шар массу негативных откликов где-то внутри. Будто что-то вязкое и мерзкое тянулось в груди и не давало ей даже улыбнуться на попытку Десс помочь подруге. О, как Браун ненавидела помощь. Она ее только выводила пуще из себя.
- Нет, - усмехнулась Браун, - я хочу помнить каждый момент своей гребаной жизни. - Дьявол смеялся над ней. О, да, каждый день он просто валился со смеху. Реми всегда вела себя странно, как псих-одиночка, что, в принципе, так и есть. Шарлотта, постояв еще пару секунд в поисках силы, а не дрожи в ногах, оттолкнулась рукой от камина и, обойдя Ниаду, села на диван. - Не вижу смысла в алкоголе, если тот поверх всего еще и физического недомогания вызывает.

Чувства для нее чужды. Ей непонятны любые проявления заботы и нежности. Она не знает, что значит "волноваться", что подразумевается под "любить". Для нее характерны лишь три аспекта эмоционального состояния. Страсть, удовольствие, ярость. Она сидит на диване. Волосы собраны в тугой пучок, из которого торчат несколько одиночных прядей. Браун никогда не утеплялась в холода. На вечно холодных кистях еще ни разу не были замечены перчатки или варежки. Непослушные волосы всегда беспрепятственно спадали на плечи, покрытые пальто или курткой. Редко на шее можно было наблюдать шарф. Сама мертвенно-бледная брюнетка никогда не видела нужды в "защите" тела от мороза. В принципе, во всех проявлениях защиты. Она сама в состоянии постоять за себя и убить любого, кто встанет на ее пути. Неоднократно это показывая, Шарлотта испытывает огромнейшее удовольствие. Она чувствует себя победителем. В любом начинании для человека важным становится только одно. Победа. Ее сладкий вкус во время крика, радостного вопля, повествующего всех окружающих о том, что ты - лучший. Пусть некоторые личности говорят, что для них главное - участие. Наглые вруны. Настолько они глупы, что сами не понимают, как им нужна удача, дабы выиграть. Боль, пронизывающая разум и словно задевающая все тело, заставляет закрыть глаза. Ведь эта суматоха, студенты... Все это просто выбивает из Рейн всё желание находиться в данном месте в это время. Хотя, Ниада Десс спокойно могла бы задержать ее в гостиной подольше...
Ненависть - это постоянное эмоциональное состояние, заставляющее Чарли желать втоптать в грязь любого собеседника. Показать, что она выше. Показать, что она сильнее. Не физически, хотя если взять в расчет мощность ее кулака несмотря на худобу, то вполне возможно. Так вот. Шарлиз нужно доказать что-то обществу, пусть то, в свою очередь, ничего и не просит. Вряд ли голову Реми посещают мысли о возможном благородстве, что захлестнет ее в скором будущем обязательно. Нет, она вообще не представляет это. Не представляет, что измениться. Тот, кто совершает новый шаг, не избавившись полностью от прежней жизни, непременно будет истерзан своим же собственным прошлым. Не представляет, что такой особе, как она подходит слово "доброта". И ведь девушка всячески пытается показать свою несовместимость с этим банальным проявлением положительный эмоций. Хотите проверить? Заведите с ней разговор в, не то чтобы неподходящий... Просто. В момент. Ее вспыльчивость не заставит себя долго ждать. Постарайтесь донести до нее оскорбление - Браун сделает все, чтобы в совсем скоро ваша жизнь стала истинной подготовкой к аду. С такими же пытками, страхом и ощущением безвыходности. Возможно этот путь, к которому она будет вести, затянется. Однако не стоит радоваться и сразу думать о ее плохой памяти. Память у Рейн что надо, как и злость во всех действиях. Месть ее обязательно придет в действие, может через год. Может, спустя года три. Но придет, вы только ждите.
Несмотря на ее злость, жгучую и режущую (скрываемая где-то внутри и ждущая, когда ее хозяйку кто-то заденет) Ниаде не составляло труда быстро успокоить студентку. Хватало только желания, даже согласия, мисс Десс, чтобы однокурсница выплеснула свою агрессию и всё... Ниа вызывала в Чарли бурю необъяснимых и захлестывающих эмоций. Только была одна проблема. Браун ни за что и никогда не покажет свою чувствительность, считая это проявлением слабости. Подняв взгляд на собеседницу, уже восседающую в кресле, Шарлотта не знала, что сказать. редко когда такое случалось, что слов в голове просто не находилось. Одна странная, выедающая пустота.
- Любишь холод? - поинтересовалась Шар. Сейчас отличным ответом был бы встречный вопрос, мол, "хочешь поговорить о погоде?". Ничего бессмысленнее она еще не спрашивала.

Безумством можно назвать, что угодно. Можно назвать даже то, чего вы просто не понимаете. Только прекрасным может быть, как красивое, так и ужасное. Чарли, а именно так она любила, когда ее называли, делала глубокие вдохи, пока они ей полностью не помогли. Не помогли восстановить дыхание, восстановить свои мысли и сжать все эмоции в один плотный ком. Теперь-то она точно сможет сдержать себя в любом раскладе дел, в любом отклонении в теме разговора. Вероятно...
Когда Шарлотта в первый раз увидела слизеринку в прошлом году, которая болтала с подругами об ее семье, погибшей при необъяснимых обстоятельствах, и в частности о самой Браун, то она уже начала вызывать в Рейн бурю разных эмоций. Главной из которых была ненависть. Она прекрасно слышала то, что девушка интересовалась ей. Дело было в Большом зале, Шарлиз поднялась и вышла прочь из помещения, ей удалось сдержаться, чтобы не бросить взгляд на Ниаду, ведь та своими взглядами в ее сторону, своим запахом заставляла брюнетку прикладывать все усилия для борьбы с желанием обернуться.
Но это было так давно. Признаться честно, то ревность, которая обуревала Шар, потихоньку стала сдерживаемой и студентка даже спокойно могла наблюдать за флиртом мисс Десс с кем-то из сокурсников. Пусть после этого человека находили зверски избитым, а вспомнить тот ничего не мог. Да, Браун доставляет удовольствие калечить других: как их материальную оболочку, так и ломать психику. Второе намного веселее, поэтому и предпочтительней. Чарли бросила на Нию ледяной взгляд, переполненный ненавистью и злобой. Как только слизеринка подошла к Рейн, то одурманивающий запах ее волос в перемешку с духами, влиял как алкоголь, предлагаемый Десс. Ее приятный запах распространился дальше по всей гостиной, заставляя Чарли напрягаться. Реми села на диван и сомкнула пальцы на краю мебели. При фразахх о холоде, о силе характера, одним словом, от голоса однокурсницы, Шарлотта выпрямилась на диване, и перекрыла доступ кислорода ладонью. Этот, разъедающий воздух аромат, словно миндаль и коньяк. Ненависть всегда сопровождалась у этой сумасшедшей со страстью и желанием. Вот Ниа улыбнулась и задала самый неверный вопрос, который только мог придумать человек.
Они погибли из-за своей любви. Из-за того, что слишком любили волшебницу, к которой не стоило испытывать подобные чувства. Нежность... Они поплатились за нежность и ласку, которую уделали Шарлиз. Какая же ярость и злость закипает в Чарли, когда кто-то показывает свою заботу к ней. Родители и сестра уже поплатились за это, что уж говорить о любом другом человеке, вздумавшим полюбить эту слизеринку. Длинные мертвенно-бледные пальцы сжались в кулаки с такой силой, что вскоре на коже показалась алая струйка крови, стекающая по складке ладони. - Магглы, - лишь звучало в голове Браун. И агрессивность, жестокость, все негативное само собой заполняло нутро студентки. Она медленно поднялась с дивана и вскоре резко схватила вазу, развернувшись и бросив ее со всего размаха в Ниаду.
- Они уже поплатились за любовь к этим выродкам, ты тоже хочешь?! - не отдавала себе отсчета Шар. Некоторые локоны выбились из прически, тяжелое дыхание, оповещающее о том, что девушка давно сбила его самостоятельно.

Уютно устроившись на зеленом диванчике у камина, Миллс, лениво царапала пером по пергаменту. Царапала так, что мурашки бежали по коже, а перо нещадно рвало бедный пергамент и обложку учебника по зельям... Губы девушки плотно сжаты, глаза устремлены в одну точку и сама она далеко отсюда...На квиддичном поле, если быть точной, на продуваемом всеми ветрами, любимом квиддичном поле... С метлой, вернее на метле, в воздухе, с развевающимися черными волосами,  румяными щеками и чуть обветренными губами, мда,  или же нет, на трибуне, с группой поддержки, обиженно и  чуточку завистливо наблюдая за носящимися в воздухе однокурсниками. Гомофобы чертовы, ни одной девушки в команде, прекрасная половина Слизерина – исключительно группа поддержки, глупее не придумаешь, ну нет справедливости в этом мире, хм, хотя,  не тебе Милли, о справедливости-то заикаться…Конечно, периодически Миллс  любила и покричать и даже посвистеть (упаси Салазар, маман, об этом узнает, слез и причитаний, вкупе с аннотациями о неподобающем поведении не оберешься) за любимую команду, но все-таки, предпочла бы быть, на щите, эм, на метле, так сказать, а не на трибунах, размахивая серебристо-зеленым шарфиком…
Спустя мгновенье, громко чихнув и утерев, уже ставший красным нос, девушка тяжело вздыхает, комкает свои записульки и ловко швыряет в камин, языки пламени хватают очередную подачку и мгновенно превращают ее в горстку пепла. Взяв с соседнего столика склянку и аккуратно отпив из нее пару глоточков какой-то страшно мутной и противной, но весьма полезной, как оказывается, гадости,  приготовленной мадам Помфри для простывшей мисс Булстроуд,  девушка потягивается и укутывается поплотнее зеленым пледом, благодаря Салазара, за то, что она в тепле, у камина, в родном подземелье, а не на холодном, ветреном квиддичном поле, тупо и в бездействии восседает на трибунах, где она умудрилась простыть недавно,  где, кстати, в самом разгаре тренировка у Слизеринцев. Глянув на часы и отметив про себя, что скоро змейки вернуться в свой серпентарий,  девушка зевнула и чуть устало прикрыла глаза. Пару минут спустя, благодаря чудодейственному зелью местной целительницы, девушка уснула, болезненно яркий румянец пропал,  уступив место  естественному,  дыхание выровнялось, а сон стал спокойным и здоровым.

==> Откуда-то

Комканый день, никак не запавший в память, не вызывающий никаких эмоций. Пожалуй, если бы у Мил сейчас спросили «как дела?», то честный ответ прозвучал бы как: «Ничего. Ничего хорошего и ничего плохого.» Конечно, на честный ответ рассчитывать не приходилось, скорее всего, вопрошающий получил бы вежливую улыбку и не менее вежливый ответ "прекрасно". И ничего более.
Хотя в глубине души она радовалась, что вчерашнее настроение ушло вместе со вчерашней же ночью, не оставив никакого мерзкого остатка. Такая редкость. Дышать спокойно, не замирая от всплывающих воспоминаний.
Сегодняшний день так и не желал вспоминаться. Будто тело делало все на автомате. Куда-то ходило, что-то делало, а душа и мысли тем временем были где-то далеко. И очнулась она только у входа в гостиной, с удивлением заметив, что уже когда-то успела переодеться из школьной формы во что-то менее официальное. Всеми правдами и неправдами девушка старалась минимально сократить свое пребывание в этой жутко не нравящейся ей одежде. И это неплохо удавалось. Школьная форма замечалась на Мил лишь во время уроков. Сейчас же она снова была в своих любимых джинсах и джемпере. Все же подземелья не то место, где можно ходить полураздетой.
Она устало потерла лоб, припоминая пароль. Похоже, память сегодня решила сыграть другую злую шутку. То заставляет все вспоминать, то забывать. От досады она пнула стену, но попала сквозь нее. Навстречу вышли младшекурсники, очевидно спешащие на ужин. Девушка облегченно вздохнула и проскользнула в гостиную, все же не придется провести вечер, подпирая стены Школы. Гостиная встретила ее непривычным теплом. Или привычным? Просто она раньше не обращала внимание? Привычно оглянуться в поиске кого-нибудь.
- Держи карман шире… Кому гостиная нужна в такой час? Наверное, все на ужине.
То, что она сама уже который раз пропускает прием пищи, Мил предпочла умолчать, даже в мысленном монологе. Ну и что с того? Она отвыкла есть по вечерам. И в обед… Да и завтракала она не регулярно… Единственным логичным вопросом оставался: как она еще до сих пор передвигает ноги и не упала в обморок? Секрет раскрыт не был. Хотя, и секрета тут не было. Ведь всегда можно было спуститься на кухню, где сердобольные домовые могли накормить на неделю вперед, да еще и разными вкусностями. Видимо, поэтому она и пропускала основные приемы пищи. Своеобразное «сканирование» гостиной закончилось искренней и счастливой улыбкой. Флинт. Она видела его в профиль и, конечно, узнала. Стараясь двигаться бесшумно, на то было две причины: спящая Миллисента и надежда, что Марк ее не заметил, Милана подошла к другу со спины. Пожалуй, подходить со спины к любому слизеринцу было опасно. Но, не убьет же он ее в, конце-концов. Хотя, по шее схлопотать было вполне реально. Кому понравится, когда подкрадываются со спины? Хихикнув про себя, она закрыла глаза Марка ладонями, наклонилась к самому уху и, старательно изображая страстный тон, зашептала, намеренно обдавая ухо парня горячим дыханием:
- Ах, ты не представляешь, с какой сладостью я вспоминаю нашу ночь и твои горячие губы на моих, трепещущих, - кто бы знал, каких усилий ей стоило не сорваться в откровенный смех! Надеясь, что Флинт ее не убьет, она, не убирая рук продолжала, - а теперь, угадай, кто это?
Все же, Мил не удержалась и тихо засмеялась, убирая руки с глаз Марка и обвивая его шею, она легонько потерлась носом о его висок и улыбнулась. Милана и сама не понимала почему позволяет себе такие вольности, но верила в то, что друг не поймет ее неправильно. Хотя, у нее в запасе имелся неоспоримый аргумент. Он был единственным человеком, которого она, не кривя душой, могла назвать другом.

Слизерин - действительно место, полное чудес. Стоит только расслабиться, будучи в полной уверенности, что вокруг нет ни одного возмутителя спокойствия, и сразу же случится что-нибудь неожиданное. Впрочем, подобные неожиданности не всегда бывают неприятными, так что всё вполне терпимо.
Марк задумчиво откинулся в кресле, продолжая блуждать по запутанному клубку своих мыслей, время от времени бросая внимательный взгляд на Милли. Ему было откровенно интересно, сколько времени слизеринка собирается и дальше изображать из себя неприступную и оскорблённую статую, и когда наконец с ней можно будет нормально поговорить хотя бы. Странным образом они умудрялись не пересекаться с момента собрания в Мэноре, и Флинт, мысли которого были заняты в тот момент исключительно пошатнувшейся тогда психикой Нотта, вдруг понял, что соскучился. Да, и такое бывает. Ну а что вы хотите, если они были вместе всю сознательную жизнь? Хотя, что значит в этом случае это самое "вместе" не ответил бы пожалуй никто. "Вместе" - это значит прислушаться к отцу, который уже не раз корректно намекал, что совсем даже не против видеть мисс Буллстроуд своей невесткой? Или "вместе" это значит друзья и скорее всего любовники? Или это самое "вместе" - это просто близкие друзья? Пока что так оно и было. Как ни странно, соблюдать эту тонкую грань в отношениях получалось, и это несомненно радовало.
Тем более странными даже для самого Флинта казались его запутанные чувства к Тео. И сколько бы он не пытался разобраться, каждый день только сильнее запутывался.
"Ах, ты не представляешь, с какой сладостью я вспоминаю нашу ночь и твои горячие губы на моих, трепещущих.."
Только выдержка заставила слизеринца не вздрогнуть от прикосновения чьих-то тёплых рук к своему лицу. Марк улыбнулся с закрытыми глазами, впрочем, ощущая себя немного неуверенно. Он помнил не все моменты прошедшей ночи, поэтому сейчас судорожно прокручивал в голове всё, что только мог вспомнить, пытаясь понять не натворил ли он каких-нибудь непоправимых глупостей. И вроде бы нет, не натворил. Он прекрасно помнил как накачивался огневиски среди ночи на астрономической башне, и что Милана своим присутствием и неожиданным теплом весьма удачно скрасила его одиночество и полную неразбериху в мозгах.
- Было бы странным тебя не узнать.
Девушка отняла руки от его лица и обняла за шею. Марк открыл глаза и...
Оппа...
Парень улыбнулся ещё шире, потому что встретил в упор гневный взгляд Миллисенты, явно уже не спящей и не совсем понимающей что происходит. В карих глазах девушки читалось такое, что вам лучше и не знать. Марк даже порадовался, что Милли не использует невербальные заклинания, потому что по одному только взгляду слизеринки можно было подумать, что она вот-вот превратит тебя в лягушку. И явно не в шоколадную.
Флинт откашлялся, пытаясь скрыть смех и посмотрел на продолжающую его обнимать Милану.
- Как ты?
Он очень хотел поинтересоваться, не сделал ли вчера что-нибудь, что могло её обидеть, но при Миллисенте этого делать явно не стоило, чтобы ещё больше не запутывать ситуацию. Хотя, в этом наверное и есть преимущество подобных отношений на грани - никто ни на кого не претендует. По крайней мере официально. Хотя это совершенно не мешало самому Флинту периодически делать гадости очередным ухажёрам Милли.
Переводя улыбающийся взгляд на рассерженную слизеринку, Марк самодовольно, но беззлобно ухмыльнулся.
- Насчёт бладжера ты почти угадала, только вот мишенью стал не я. А вообще - я так и знал. Ты ревнуешь.

Просверлив  поочередно взглядом  пару дырок в р-не лба Маркуса и Мил, девушка скорчила злобную гримаску. Шоу этой парочки под названием "мы знаем, что ты не знаешь, что мы делали прошлой ночью" было разыграно просто мастерски. Еле заметная попытка Миланы спрятаться за широкой спиной Маркуса, лишь укрепили ее подозрения в том, что между этими двумя явно что-то было, о чем она не знает и вдобавок ко всему, этой информацией с нею делиться вряд ли будут. А мисс Буллстроуд привыкла всегда быть в курсе всех событий, придерживаясь гениального правила какого-то маггла "Кто обладает информацией - владеет миром". Приоритеты в "планах по обладанию информацией" касались исключительно Маркуса Флинта, а мир мог и подождать.  Поэтому Миллс уже прокручивала в голове картинку,  как она технично и незаметно капает пару капель Веритасерума в стакан с тыквенным соком Миланы и доверительно секретничает с соперницей. Где именно и как  она возьмет зелье, ее волновало мало, важен был результат. Но тут же с улыбкой прикинув, скольким еще людям, по ее подсчетам, придется «накапать в стакан», решила, что никакого зелья не хватит, да и нервов,  и эта задумка изначально обречена на провал.
Взглянув на обиженную Мил, сникшую прямо  на глазах и чуть не расплакавшуюся, Миллисенте стало чуточку стыдно, представьте себе, такое тоже случалось. Встав с дивана, она подошла к девушке и приобняв ее за плечи, тихо произнесла:
- О, Мил, прости, я не хотела тебя обидеть! Честно!
Ну, может на самом деле в этих словах и была капелька лжи, но совсем маленькая-прималенькая, просто потому, что думать о людях хорошо, Миллс была просто не в состоянии и не в силу своей подозрительности, а просто по своей сути, и по мнению Миллисенты, большинство Слизеринцев, были именно так и устроены.
Что же касается замечания Марка по поводу ревности…Девушка ощутимо дернула Флинта за ухо  и тоном профессора Макгонагал нравоучительно произнесла:
- Более несусветной глупости я от тебя еще не слышала! Хотя, нет, вру, как же твоя  предыдущая глупость, о том,  что пока на факультете Слизерин, не перевелись настоящие мужчины, девушкам в квиддиче  делать нечего!  Так вот, - Миллисента постепенно заводилась -  я должна открыть тебе страшную тайну, Маркус!  То, что ты являешься капитаном нашей сборной, вовсе не означает, что ты  являешься секс-символом  нашего факультета и все  поголовно  должны быть в восторге от тебя и тем более рев-но-вать! – кипятилась Миллисента – В том числе и я! А что касается ревности, дорогой мой, пологаю,  это только из-за нее ты и не принял меня в команду!
Выговорившись, Миллисента победоносно уставилась на ухмыляющегося парня, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться и не показать язык, что было бы уж, совсем детством. Злиться, а тем более ругаться с Маркусом, она просто не могла.
Неужели я и в правду ревную его? Салазар!!