Скоро-скоро наши зерна упадут в неведомую землю,
В остывшие ладони.
Скоро-скоро скорый поезд увезет того, кто вечно ищет,
Да к той, что и не ждет уже.
Скоро-скоро он узнает, где чужие, где свои,
Он не отбрасывает тени, он идет как лед через ручьи,
Он не нашел себе другую, он влюбился в ведьму, и
Ушел на дно, камнем на дно.
Кто сказал, что воспоминания утешают? Кого они могут утешить? Вот стоит он, бледный, темные волосы утратили блеск - разве воспоминания утешат его? А ведь у него их столько счастливых… гораздо меньше, чем у нее. Но и их  хватило бы на десяток  Патронусов… Перегрину немедленно захотелось спросить у Паулы, а не предпочла бы она, чтобы Перегрин был с ней, даже если бы он, Перегрин, был не внутри нее? Но это было бы жестоко, он понимал.… Эта дилемма стоила того, чтобы стать еще одной песней о любви. Возможно, если бы все сложилось именно так, как хотелось Деррику с того момента, когда он осознал, что хочет Паулин Харпер больше чем глоток бренди  - возможно, если бы все сложилось именно так, она, Паула, не стала бы тем, чем стала. Впрочем, если бы ему кто-то предложил выбор, он бы выбрал Харпер. Но что об этом говорить? Воспоминания были, и были они прекрасны…. Как прекрасна была и Паула тогда, когда она приехала к нему в особняк на половину лета, когда они попросту  сбежали ото всех в свой рай. Веселая. Улыбающаяся. Солнечная. Красивая. От нее пахло солнцем и сухой травой. Ее губы были сухими и горячими. Хотелось петь. И Перегрин пел.
- Травами пахнут… - бормотала он, зарываясь в прическу Паулин, и рассеяно вдыхая знакомый аромат. Она всегда любила марку этого шампуня, а он любил его запах. – Поцелуй меня в шею – прохрипел он ели, сдерживаясь, что бы не зарычать, не схватить Паулу и бросить в своей комнате, а в ней осмотреть каждый кусочек тела, что бы вспомнить и узнать. С кем, когда и сколько раз. Губы Перегрина скользили с виска ниже, жадно вдыхая запах, и, наконец, вбирали в рот нежную кожу там, рядом с бьющейся жилкой…. И так все начиналось. Опять. Качнув головой, Перегрин посмотрела на Харпер. Нет. Это определенно была она человек. В этот момент Паулин  подняла голову и посмотрела прямо в глаза Перегрина. В ее глазах  был вызов. Она ждала ответа.
- Глупая. Ведь чем больше мы с тобой ругаемся, тем сильнее сталкивают нас херувимчики. Увы, но мы с тобой одной крови. Ты и я. Ты только моя. Твоя душа и тело. Они всегда будут с пометкой, что принадлежат Перегрину Деррику, как и на моей душе – о теле, Деррик тактично промолчал. Ведь он мужчина. Он будет изменять. Он  может изменять. - Уйдем от сюда? Не будем демонстрировать любовь

Слишком сладко земное питье,
Слишком плотны любовные сети.
Пусть когда-нибудь имя мое
Прочитают в учебнике дети...
Остановись, замри. Ничего не делай, а лучше убери руки от нее. Уже закончилось все, как говорится, увы. Прощай любимая и не поминай меня лихом.
Парень мягко, но твердо отстранился от девушки. Зря, ой зря они зашли так далеко. То, что поломано, не склеишь.
- Прости, Паулин, но я вынужден тебе отказать. Уже почти утро, мне хотелось бы отдохнуть – Перегрин ухмыльнулся – плюс к тому же ты стала целоваться без чувств. Увы, увы.  Мне стукнул в голову алкоголь, так бывает.
Парень понимал, что делает девушки больно, но так надо. Паулин Харпер  моментально покраснела не хуже семейства Уизли. Разница была только в том, что нежному, почти девичьему личику Харпер и ее теплым  глазам румянец на щеках шел, а вот покрасневшее ото лба до подбородка лица братьев и цветом, и формой напоминало вареную свеклу. Паула уткнулся в пол под  насмешливым взглядом Деррика. Она не была хладнокровной и сдержанной, каким подобает быть истинной леди, поэтому речь Перегрина и его взгляд могли довести ее до слез. Совсем как в школьные годы, когда он хотел сделать ей больно.
- И все-таки мне очень интересно, - снова заговорил Перегрин, - твой приход сюда был спланирован? Не расстраивайся, змеиное жалко, ты снова справишься, надеюсь, что мы еще увидимся – Перегрин нежно поцеловал девушку в лоб. – Извини
Деррик оказался почти вплотную к ней, и Паула стояла, потупившись и краснея, как сельская барышня. Он начал тихонечко сходить с ума по девушки, но усилием воли сдержал себя. Нет, он, конечно, и раньше знал, что  Паулин Харпер - самая красивая девушка в Хогвартсе, а возможно, в мире, что она невероятно красива, но он  воспринимал эту красоту как нечто, принадлежащее лично ему, но сейчас придется отпустить. Так сложно. Если бы Перегрин имел привычку прислушиваться к чужому мнению, например, к мнению маменьки, то наверняка бы уяснил, что с дамами так нельзя.
- Прости, Паулин, мне пора – шутовской поклон и Деррик ушел.

==> одноместный номер - 2 этаж

Парень шел не разбираю дороги, точнее ступенек. Как он устал, кто бы знал. Сейчас, если бы Темный Лорд явился бы ему, он просто послал бы его к  поттеровской бабушке. Желательно надолго. Деррик дошел до нужного этажа и застыл, было немного трудновато сообразить в какую сторону ему повернуть. Направо или налево? Конечно, по сути, не трудно. Второй этаж, дверей не так уж много. Перегрин с трудом достал ключ, желая, что бы тот помог найти ему комнату для одинокого, уставшего аспиранта. Ключ лишь помог названием комнаты, пф, как неинтересно. Парень повернул на право и живенько отыскал гостиничную выручай – комнату. Открыл, зашел. Ни какого убранства, никакого уюта. Обычная гостиничная комната, которая не тянет остаться в гостинице на долго. Стены, пол, окно, кровать. О да, кровать – вот что привлекло внимание Перегрина сразу же. Не раздеваясь, он лег на нее, обнял подушку и вырубился.
И снится ему сон.
Перегрин сидел на шаткой табуретке и наблюдал, как Темный Лорд разыскивает что-то в лаборатории Снейпа. В этой обители зельеделия он двигался легко и непринуждённо, был как никогда уместен и грациозен, словно представлял собой часть этого нагромождения мензурок, пробирок, флаконов и колб. И, Мерлин, как он был красив в окружении всех этих зелий, струек пара, клубов дыма и отблесков пламени под котлами! А когда он проносился мимо Перегрина, изящным взмахом палочки перемещая очередной пузырёк с ингредиентами для зелий или разжигая магический огонь под очередным котлом, казалось, что он Бог зельеварения! А как он держал палочку! Перегрину замечал, как владеют палочками учителя, как владеют палочками родители, Темный Лорд же, держал палочку совершенно иначе, небрежно, грациозно, легко перекидывая с руки на руку, владея как продолжением собственной руки.
Лорд, наконец, отыскал нужное зелье, точнее его находка больше напоминала перламутровую мазь с серебристыми отблесками. Он взял немного мази двумя пальцами и лёгкими движениями коснулся лица Перегрина, пальцы его, как показалось Деррику, были холодные и удивительно чувственные. Мазь мгновенно вспенилась, зашипела, сворачиваясь багровыми шариками. Парень вцепилась пальцами в края табуретки и едва не взвыл от боли, а хозяин просто захохотал.
В следующую минуту Перегрин вскочил от ужаса. Всеми фибрами души, он надеялся, что это просто сон. Не вещий, не будущие, а просто страшный сон. Такой ужасный и правдивый. Парень быстро коснулся своего лица. Все на месте, ничего страшного.

Дверь отворилась тихо – тихо. Тело Перегрина напряглось само по себе. Оно хотело прыгнуть, разорвать того, кто потревожил его. Кто увидит его после кошмара. Он же Перегрин Деррик, он не может бояться и страшится, а сейчас его поймают. Просто  в наглую поймают. 
Почти вошедший, что то сказал. Или он просто дразнил Перегрина, специально. Парень осторожно потянулся за палочкой, как знать, может это Грозный глаз хочет поймать Перегрина на том, что он пожиратель. Деррик непроизвольно закрыл метку свободной рукой. Она до сих пор вселяла в него благой ужас. Сколько боли он вытерпел ради нее.
Наконец фигура зашла. Это был парень, Деррик как то видел его в школе, когда учился, да и когда начал преподавать, этот мальчишка появлялся на уроках. Имя… как его имя? ...Перегрин потерянно бродит по пустым коридорам полуразрушенного разума, вдыхая густой пыльный морок. Душа скользит по изъянам памяти. Аспирантура разделила людей на два лагеря. Учитель – ученик.  Ученики ничего не потеряли и не приобрели. Я – Луна, остальные – Солнце. Мы слишком разные с сами по себе. Где ты? Почему мне не вспомнить его имя?
Битва с памятью остановилась. Деррик не знал, почему это вдруг произошло, просто вокруг стало мертвенно тихо – как на кладбище. Все куда-то исчезло. Что это может означать? Понимание пришло мгновенно – одно из двух: либо это Дей Смит, либо… Зубы раздирают губу в кровь, сдерживая отчаянный вой, рвущийся из моей груди. Нет, не может быть! Почему Перегрина не могут оставить одного. Как мерзко. В лицо  ударяет сквозняк. Скоро Рождество. Удивительно тихо. Я слышу только бешеный стук моего сердца, перекрывающий завывания ветра. Дей всегда был похож на маленького ангела. Такой беззащитный. Перегрин слышал, как какие то девчонки говорили, что он ангел, который не смог смотреть на наш жестокий мир. Пф. Какие наивные.
- Что тебе нужно, Смит? Какие то вопросы? Задавай и проваливай мне еще хочется отдохнуть – наверное, это было жестко. Очень жестко. Перегрин опустил голову обратно на подушку, ткань под щекой было шероховато и прохладной, а потом Деррик чуть не выпрыгнул из кожи, когда чей, то мех коснулся его руки
- Что за? – Перегрин тряхнул рукой и послышался короткий мяв – это твой кот? Убери, пускай ко мне не подходит – недовольно буркнул Деррик. Нет, на самом деле он любил котов, правда, просто сейчас он устал и радоваться чему то было сверх силы.
Бедный и несчастный Смит не может быть злой. Потому что он – вечно улыбается. Всегда. Даже когда мир вокруг рушится, когда дети превращаются в воинов, а взрослые – в убийц. Кто то обязан быть веселым. Наверное, такая ноша легла на плечи Дею, каждый раз, когда Перегрин видел парня тот улыбался, а ему, наверное, должно быть тяжело. Очень тяжело. Такая болезнь, такая засада, интересно, а он обращался в Мунго за советом?
Он мешает несчастному Перегрину. Он не дает ему поспать.
Старый, потрепанный жизнью аспирант не понимает, чего от него хочет смешной Смит. Который младше его, который невероятно, удивительно трогателен, что его хочется защитить, утащить в глубокую нору и никому никогда не отдавать. Он и так слишком настрадался в жизни, что бы его еще обижала ближайшая «война».
- Дей, что б тебя, я сказал ВОН!

За тяжелой дверью в соседней комнате разговаривают. Кто и с кем? Перегрин думает, что там никого нет, и это хуже всего. Голоса в голове – это плохо даже в волшебно мире. Голоса, звуки становятся все навязчивее, все громче. Перегрин зажимает уши руками и вскакивает с кровати. Почему?
Его голос, меццо, красивый и низкий, звучит монотонно, слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Да и что он может сказать? Что он ошибся? Что он не хотел? Черта с два, они все специально. Все. Короткий вскрик и звук чего то падающего. Перегрин быстрым шагом подошел и поднял парня за шкирку, (оттуда только сила взялась?). Как ставшему, бывшему слизеринцу, захотелось закричать, а как преподавателю надо было спросить про самочувствие и другая муть. Перегрин стоял и держал парня за воротник одежды и думал. Он считал. В конец он подвел, точнее, потащил, парня к кровати и посадил. Не слишком ласково, но мир жесток.
- Ты не ушибся? – Перегрин со всех сил старался сдерживаться и не накричать, не выгнать. О да, видели бы его учителя, они бы были довольны.
Теперь он бессилен. Одними словами слабак. Как грустно, самый заносчивый человек, стал слабаком. В голове тут же возникли слова матушки, что наоборот, он стал самым сильным. Пф, наивная. 
Перегрин ложится на кровать, ему все равно, что Дей остается на ней, Господи, кому может помешать «добрый» Перегрин Деррик?
Простынь прижимается к спине со всей мощей. Но Перегрин прижимается еще плотнее, словно пытаясь влиться в кровать, распасться на молекулы и стать матрасом. Перестать существовать. Он стискивает челюсти и чувствует теплый, сладковато-соленый привкус крови. Боли нет - нижняя губа под впечатанными в нее зубами онемела. Наверное, он может прокусить ее насквозь, откусить кусок - и даже не почувствует этого. Это не удивило бы его - в последнее время все труднее становится разобрать, что он ощущает, даже элементарные физические вещи. Хочется ли ему пить? Хочется ли ему в туалет? Должно хотеться - ведь он волшебник, пожиратель смерти, а не зовущий смерть.
Но он не уверен ни в чем. Порой это пугает его до дрожи.
- Ты кого то искал? И вообще, почему ты не спишь? Уже почти утро. Как твой преподаватель я настоятельно советую тебе лечь поскорее отдыхать – во рту до сих пор оставался вкус крови, да что за ерунда? Что за жизнь? Почему все должны строить из себя черт знает что?

Если лежать долго-долго, закрыв глаза, то можно даже услышать Его голос. Я могу лежать вот так часами, вызывая в памяти слова, обрывки фраз, произнесенные им, и чувствовать, что он еще со мной. Темный Лорд со мной. Это так мило и признательно.
Да, я помню его. Я так отчетливо его помню, словно он вырезан на обратной стороне моей памяти. Сперва мне показалось, что мы даже чем-то похожи. Конечно, до возрождения, когда он был студентом. Цвет волос, форма губ, только он гораздо, гораздо старше…. Но я ошибся. Мы вовсе не похожи.
Я помню его глаза. Они странные – таких я еще не видела. Иногда они чернильно-синие, горячие, темные, иногда – зеленые в тон герба Слизерина и такие холодные.… Словно лед. Драко Малфоя называют Ледяным Принцем Слизерина, в мои годы называли Нотта. Но они не правы. Ледяной Принц Слизерина – Том Риддл, сам Темный Лорд. Если сравнивать его с Деем, то может они будут похожи. Чуть – чуть. Вообще, Темный Лорд живет в нас. Во всех. Он врывается в наши души, ищет самое потаенное, что есть и пытается помочь вырвать желание из плена. Интересно, это случалось с Деем?
Говорят, Том Риддл – это Волдеморт. Неправда. Том Риддл – это не Волдеморт. Они вовсе не похожи. Это не один и тот же человек, так же как и этот парень, Дей, больше не мальчик, который слепой. Мальчик, у которого внутренний мир, этот паршивым мир, гораздо глубже, чем у нас. Так же и Том Риддл. Том Риддл - странный, темный, но вовсе не Лорд. Он похож на нас, и неизмеримо глубже, чем мы.
В комнате тихо. Время словно бы остановилось, его можно почувствовать, оно висит невидимой пеленой в воздухе – нечто такое пряное, пахнущее пылью и одновременно солнцем, и слегка сквозит запах озона, как после грозы. Этот запах не может мешать или нравится, он просто часть этого места.
Все начинается со старой, потрескавшейся лестницы, уходящей вглубь, вверх, Дырявого Котла.
По этой лестнице нельзя взбегать, по ней можно лишь взойти – медленно и словно спрашивая разрешения подняться.
Лестница кончается, когда темные своды старой, величественной крыши смыкаются над твоей головой и прячут тебя от света. Полумрак укутывает тебя пеленой и успокаивает, заставляя сердце биться в каком-то зачарованном ритме.  А комната, эта комната всего лишь часть этого места.
- Знаешь, у меня есть снотворное. Могу одолжить. Если хочешь, конечно. Я даже буду, великодушен, могу разрешить тебе спать в моей комнате, а я посплю в кресле, [на стуле] – Самое смешное, что Перегрин не язвил, не делал ничего такого обычного. Ему было жаль. Глубоко жаль.

У благородного дома Дерриков - свои тайны, хранящиеся под семью печатями. Любопытные, попытавшиеся их постигнуть, долго, как правило, не живут.
Косые блики пламени на ковре - вино, разлившееся, как кровь, и кровь, разлившаяся как вино. В их доме, где больше мертвых, чем живых, и тени стоят на страже, слишком много дверей, которые открывать нельзя, и слишком вопросов, на которые ответ - смерть. Иногда дом для Перегрина, это темница, ему кажется. Частенько эти ощущения догоняют его везде. В Хогвартсе, в гостинице, в магазине. Везде. Абсолютно.  Иногда ему кажется, что он ненавидит дом. Они с домом уже давно не были вместе, потому что ему страшно. Потому что над этой тварью, пожирающей  разум и поглощающий его тело, он не имеет власти. Иногда ему хочется каблуком раздробить каждый камень, из которого построен дом. А потом долго, как не воспитанные туземцы танцевать на развалинах.
А иногда ему кажется, что все будет хорошо. Иногда, когда он приезжает домой и смотрит на него, он видит, что дом улыбается. И тогда он чувствует стыд за все мысли о нем.
Эти чувства догнали здесь. Скрутили и стали прижигать его душу горячем жалезом, не обращая внимания на мысли.
Мальчишка, Дей, мог просто попасть под волну отчаянья. Этого хотелось меньше всего. Перегрин быстро встал с кровати и подошел к своей сумки. Она была собрана небрежно, поэтому ему пришлось пару минут рыться в ней, что бы найти маггловское лекарство. Он принимал его редко. Очень редко. Только когда отчаянье стучалась ему в душу. Перегрин не хотел зависеть от таблеток, поэтому он принял всего лишь одну.
Как известно, таблетки начинают действовать не сразу. Проходит минут 5 и ли 10. Что ж, лучшее средство – занять себя чем то.
- Значит кот? Сейчас найду, минуту. – парень начал оглядываться по сторонам в поисках вредного животного. Этот котяра сидел на стуле, не мигая, смотря на парня. Захотелось со всей силы пнуть его. Ударить об стену, только бы он не погружался в душу к Перегрину.
Парень, не без содрогания взял кота, тот недовольно мяукнул и начал вырываться. Слава, Мерлиновой заднице, он быстро избавился от него. Всего лишь отдал мальчишке, и животное сразу затихло.
- Какой самоуверенный кот – ухмыляясь, высказал свое мнение Перегрин – Как его зовут? Аспирант присел рядом с мальчиком. Не хотелось, что бы он думал, что Перегрин ведет себя с ним, как то по особенному. Просто не хотелось.
- Знаешь, ведь я старший, значит, я смогу пройти через тяжесть этой ночи, поэтому ты спишь на кровати, и я сплю на кровати, будешь лягаться ночью, сброшу, понятно?
Не ждя ответа он просто положил парня на кровать и накрыл одеялом, перед этим сняв с него ботинки, еще не хватало, что бы он пачкал кровать. Пф.
Как странно, кот не вырывался, а с достоинством перенес испытание одеялом и плюханьем на кровать. Что ж, похвально.

И еще скажу устало,
- Слушать не спеши!
Что твоя душа мне встала
Поперек души.
И еще тебе скажу я:
- Все равно-канун!
Этот рот до поцелуя
Твоего был юн.
Взгляд-до взгляда - смел и светел,
Сердце - лет пяти...
Счастлив, кто тебя не встретил
На своем пути.
Тролль меня дернул сказать, что спать будем вдвоем на одной кровати. Сначала мне вообще показалось, что это правильно. Да, нет, мне и сейчас кажется, что это верно. Просто будет не удобно, если во сне я полезу к мальчишке греется или буду складывать на него ноги, или вообще обнимать как подушку. О, Боже, зачем ты дал мне инстинкт ночного обнимания? Как по другому это назвать, Перегрин, просто не знал.
А когда мальчишка быстро снял повязку, скорее всего она ему мешала, Перегрин на секунду увидел его глаза. Далее он быстро, на сколько возможно, закрыл их и зачем то провел по ним рукой. Чуть заметная улыбка тронула его губы. Интересно почему? Перегрин просто замер и смотрел на мальчишку.
Видели когда-нибудь глаза у женщин на старых картинах голландцев? Вот у него был в точности такой взгляд. Огромные голубые глаза, а в них – такая пустота, что становится страшно. Пустота и боль, словно у нее только что всех близких убили. Еще глубина, безусловно, он не отвечал за выражение своих глаз, но Деррик боялся утонуть.
Хотя, посмотрели бы мы на Вас, если бы вы были слепы. Интересно, как это?
О чем-то я странном думаю. Перегрину бы развернуться и лечь, а я смотрю. Я ведь его только дважды до этого видел. Первый раз - давно, еще в школе. А второй – недавно и тоже в школе.
Что ж, усталость берет свое, Деррик аккуратно лег на свою площадь и закрыл глаза. Сонного сопения мальчишки еще не было слышно, поэтому Перегрин решил побыть немного слизеринцем. А то, какой то он слишком положительный получается, что аж больно в разуме.
- Дей, расскажи мне, Эээ… что – нибудь, самое лучшее. Самое прекрасное, что ты помнишь или представляешь. Расскажи мне, как выглядит твой мир?
Он молчал долго, с четверть часа, наверное, а потом, потом суп с котом. Конечно, чувство отвечающие за совесть взвыла, дескать, я себе репутацию порчу, показываю свою бесчувственность. Так, стоп, какая у Перегрина Деррика совесть? КАКАЯ?
Перегрин закрыл глаза. Перед глазами встало лицо Паулин. Нет, нет, надо забыть.
Но Перегрин никогда не видел ничего более красивого, чем ее руки. Когда она прикуривает или наливает чай, он любуется этими тонкими сильными пальцами. А еще она умеет улыбаться, но чужим она не  улыбается никогда.
Иногда Перегрин, кажется, что он сходит с ума.
И все-таки это кошмар. Он уже знает ее лицо лучше, чем собственное. Помнит каждую ее ресницу и морщинку,  знает, как она хмурит брови, когда сердится, и что у нее косо поставлен один из передних зубов - это видно, когда она улыбается. А еще у нее нежная беззащитная кожа и маленькая родинка в левом уголке губы.
Кошмар.  Все кончено, надо забывать.

С самого утра Перегрин ощущал себя неудачливым, некрасивым, несчастным, неловким и никому не нужным аспирантом. И хотя глубоко в душе он был совершенно уверен, что это не так, состояние не улучшалось – наоборот, к вечеру плохое настроение  грозило перерасти в настоящую депрессию, а зарядивший с утра холодный январский снег вносил финальную ноту в безрадостную картину под названием «Перегрин Деррик – унылое говно». Не то чтобы ему не везло во все дни его жизни – в прошлом было немало дней, наполненных приятными или хотя бы нейтральными для Перегрина событиями, но отчего-то сегодня он пребывал в полной уверенности, что сегодня – не его день, и появись сейчас рядом вездесущий Колин Криви со своим фотоаппаратом и желанием написать эссе на тему «Ваша жизнь», Перегрин, не задумываясь, послал бы ему в лоб зеленый луч Авады, а потом, пожалуй, заавадился бы сам.
Но сейчас, почти уже утром следующего дня, все стало лучше. И дело в этом слепом пареньке, который так увлеченно, пытался донести до Перегрина свои картины. Они были хороши, очень хороши. Каждая была фантазией. Казалось, что Перегрин попал в сказку. Он закрывал глаза и слушал и больше не появлялось лицо, Паулин, появлялись картины, такие прекрасные картины. Рассказ оканчивался быстро. Не благородно было отвлекать парня от сна, но Перегрин не мог с собой совладать.
- Любить людей? Как мило. За что их, объясни, любить? За надвигающеюся войну, которая может стереть всех нас? Любить тех, которые пускают детей, типо тебя на пушечное мясо? Мне жаль тебя расстраивать, но  люди, живущие в этом мире, не такие прекрасные. Может через несколько лет, прибудут инопланетяне и вселятся в нас, делая лучше. Я не знаю. Но, Дей, не стоит любить всех, люди это не любят. Не люби и тогда будут любить тебя.
Перегрин сказал все это на одном дыхание, сейчас он лежал и хватал ртом воздух и ровной струей выдыхал его. Как то так, пафосно и мило.
- Хочешь я расскажу тебе, что я вижу? Не на Яву, а так, в себе? – Деррик хотел добавить, что так он сможет залечить нарыв от тех слов, которые сказал Перегрин, конечно, если нарыв образовался.
Когда Перегрин Деррик был маленьким, он любил сидеть с книжкой у ног своей мамы, воскресными вечерами заполняющей ежедневник планами на следующую неделю. «Во вторник и пятницу не начинай нового дела, – частенько повторяла миссис Деррик, – успеха не будет»! Не то чтобы маленький Перегрин всерьез прислушивался к маминым словам.… И не то чтобы Деррик, повзрослевший и ставший без пяти минут дипломированным волшебником, верил в истинность этого утверждения.… И не то чтобы он как-то выделял вторники среди всех остальных дней недели… Он вообще мало чего слушал из маминых советов. О да, его мамочка была настроена на философский лад. Это очень радовало отца, он считал, что его жена, всегда имеет свое мнение. Именно такой должна быть истинная леди. Впрочем, неважно. Все не важно.
О, Мерлин, как Перегрин хотел кого то целовать.  Неистово, бесстыдно и совершенно не контролируя ситуацию – что, в принципе, противоестественно для Деррика. Что же такое? Весна далеко, а хочется такого.
Хочется просто страсти. Животной и всепоглощающей страсти. Кошмар. Один большой кошмар.

Белый цвет медленно, но верно сводит с ума. Если жить в нем слишком долго, то он неторопливо поглотит человека. Сотрет все его эмоции, выбелит разум.
Издавна принято считать, что белый - это цвет невинности и чистоты. И это действительно так. Человек, живущий в белом, чист и невинен. В его мыслях царит девственная простота. Его разум поддается лишь самым простым и безобидным желаниям - сесть, встать, поднять руку... Его помыслы непорочны и пусты. Жизнь в белом представляется как одна сплошная неразрывная полоса, лишенная пошлости, жестокости, эгоизма, но вместе с тем и радости, счастья и улыбок. Белый - самый страшный цвет. Ни эмоций, ни чувств, ни разума. Ничего. Одна белоснежная пустота вокруг. Именно белый - не серый - цвет меланхолии. Такое чувство, что твою душу выкупали в белизне, и она стала кристально чистой. До ужаса пустой.
Белый - цвет сумасшествия... Поэтому Перегрин никогда не любил этот цвет. Любое упоминание вызывало у него рвотный рефлекс.
И сейчас, идя по бесконечно длинному белоснежному коридору, непроизвольно втягивает голову в плечи, пытаясь укутаться поплотнее в длинный темно-зеленый шарф. Стук каблуков по белоснежному, до блеска натёртому кафелю отдается в висках. Деррик невольно ежится - не каждый день предстоит бывать в таком месте.
Наконец, вскоре видится пост медсестры. Но за столом никого нет. Пустота. Да и вообще никого нет. Совсем. Хотя Перегрина не интересует это, он целеустремленно идет к двери. Самой дальней, самой нужной. Когда парень почти дошел, появляется маленькая девочка и шепчет ему:
- Зря ты пришел, он все равно выгонит.
Перегрин рассеяно кивает и входит в палату. И сразу жмурится с непривычки. Комната сверкает белизной, кричит о белом цвете, режет глаза, заставляет чувствовать себя довольно неуютно и не комфортно. Но разве так бывает в обычных палатах? Здесь все белым-бело, словно комнату запорошило снегом. Белые стены, белый потолок, белый пол, белая одинокая кровать с бельем точно такого же цвета. И даже стул, стоящий в центре, абсолютно бел.
И полувзрослый бледный юноша, впитавший  в себя этот до ужаса слепящий цвет. Лишь его спутанные грязные волосы выделяются ярким темным пятном на простыне белизны.
Он, не мигая, смотрит прямо на Перегрина долгим изучающим взглядом, полным равнодушия и безразличия. Серо-зеленые глаза абсолютно пусты. И Перегрин внезапно понимает, что его тут нет. Что здесь только тело, оболочка, лишенная разума и души. А он, он не видим. Он смотрит на себя. На отблеск войны. Перегрин ежится и открывает глаза.
Дей ждет ответа. Хотя нет, Сам Перегрин ждет ответа. Слишком много ему в последнее время видится, слишком странно.
- Внутри меня черный сад. Он редко распускается, редко пускает в себя посторонних. В моем саду красиво. Кругом заросли дикой ежевики, ее плоды черные и мажут пальцы, и отравляют сладким соком. Гибкие стебли вьются в старинном кружеве, оплетая все: и стволы деревьев с густыми кронами, и изножье мраморной скамьи, и печального мраморного ангела.  Ангел души печален, но печаль эта не болезненна и не горька, она чуть сладковата и имеет привкус все той же ежевики и пыли. Жаль, что никто не бывает в моем саду, я тебя приглашаю туда – с некой подобие усмешки сказал Перегрин – Когда я погружаюсь в сад, время замирает. Я становлюсь и не мальчик, и не взрослый. Просто я соединяюсь с черным садом. Наверное, этот сад и есть часть меня. Я могу часами сидеть в нем. Мои однокурсники считали меня надменным за то, что я мог часами с ними не разговаривать, я был в Саду – Перегрин улыбнулся.
Он лишь кратко попытался объяснить, показать.

Накрась ресницы губной помадой
А губы лаком для волос
Ты будешь мертвая принцесса
А я твой верный пес
Перегрин любит это время, когда его спрашивают о Саде. Правда, делают редко. Точнее совсем никто. Подумаешь, открылся мальчишке. Подумаешь, главное это принесло умиротворение и покой. Перегрин не понимал, что его заманивала эта тишина, успокаивала, заставляя не думать ни о чем другом, кроме нее. Хотя нет, она заставляла думать о Саде, поэтому Перегрин испытывал еще прилив нежности к своему дитю. В самой комнате необычно тихо, лишь мурлыканье кота, точнее сопение. Нарушает тишину. Перегрин думает, что ответить.
Почему то на ум пришла мама. Что она сейчас делает? наверняка Maman сидит у себя в светлой, просторной спальне, наверное, на краешке кровати, и, выпрямив спину, читает какую-нибудь современную классику на французском, вроде "Les jeux de l'esprit" или "Les enfants de la chance". Половины не понимает, но делает вид, что знает каждое слово, а не только смысл улавливает. Забавная она у меня. Абсолютно экстраординарная, полная каких-то несовместимых черт характера. Хрупкая, красивая, как фарфоровая статуэтка, такая же беззащитная, но в то же время жестокая, как сам дьявол, бессердечная. К семье - то она ласковая и добрая, мужа своего любит, сыном своим гордится, нежничает с ними. Но только какой-то чужак в ее когтистые лапки попадает, тут уж с ней сравнится только Белла Лейстрендж – слова вылетают как плеть, она машет так, что от одного звука больно, кажется, в воздухе остаются рваные раны от таких ударов. Хотя причем тут мама? Правильно, не причем.
- я никогда не думал о своем Саде так. Но знаешь, да. Он декаданс. Спокойный и умиротворенный. Я бы прочитал стих, но, увы, забыл.
Он медленно идет по тенистой и тихой дороге Сада. Перегрин раздвигает руками низкие ветки на уровне его лица. Они обжигающе бьют по незащищенной коже, норовя выколоть глаз, чужом, но не Перегрину. Они не причинят ему вреда. Он создатель здесь. Тут он Бог. Шорох приятно отдается шепотом в мозгу паря - такая расслабленность легко объяснима очередной дозой лекарства или же разговора? вопрос. Что ж, Перегрин пришел за ответом.
- Не понимали? О да, люди бессердечны, не все конечно, но многие. Когда тебе плохо, будут первые стоять и охать, что им жаль, а как только улучшится, так они сразу начинают завидовать, злиться, плеваться ядом. Мерзкие создания, лучше любить животных.
Парень вновь вернулся в сад. Он хотел запомнить все, что бы все донести и показать. Все – все. До остатка.  Ему захотелось подарить мир Дею. Ну, хотя бы его кусочек. Перегрин вынырнул из мыслей и нащупал ладонь Дея, мальчик лежал тихо, не двигаясь, но Перегрин взял руку и чуть сильнее, чем надо сжал.
- Войди в мой Сад. Слушай мой голос и постарайся увидеть его. Фантазируй. Знаешь, иногда мне кажется, что сад более реальней, чем где я жил. В нем я гораздо более живой, чем тут. И мне почти не больно. Черный Сад не был для меня никогда фантазией, дымкой, воспоминанием. Он полон чувств и звуков. Запомни ощущение теплых и твердых рук.  Я не хочу, что бы это когда-нибудь заканчивалось. Это зачарованный, безупречный круг, где не нужно даже слов, что бы понимать. Я хочу вечно играть в свою игру. Играй со мной Дей. Попытайся увидеть. Дорисуй мой Сад – Перегрин говорил без злости, без насмешки, он просто хотел дать Дею почувствовать себя целым. Полноценным. Нужным.

Мне повстречался дьяволенок,
Худой и щуплый - как комар.
Он телом был совсем ребенок,
Лицом же дик: остер и стар.
Шел дождь...
Дрожит, темнеет тело,
Намокла всклоченная шерсть...
И я подумал: эко дело!
Ведь тоже мерзнет. Тоже персть.
Твердят: любовь, любовь!
Не знаю.Не слышно что-то. Не видал.
А помнишь, когда-то Перегрин был счастливым ребенком? Все было хорошо и могло бы продолжаться так вечность, если бы не пришел он и все не разрушил. Ты ведь ненавидишь его, верно? Ты всю свою жизнь ненавидел его, а за то, что он отнял у тебя единственного человека, которого ты по-настоящему любил, ты возненавидел его еще больше. Если бы у тебя была такая возможность - ты бы не задумываясь, убил его, как ни банально это звучит. Даже если бы у тебя не было такой возможности - ты бы все равно убил его собственными руками и нисколько бы не пожалел об этом. Перегрин умеет убивать, просто не думает, что это нужно. Ах да, я веду речь, об отце. Его отняли, его паршивый министр заставил отца постоянно быть на работе.  Именно поэтому Деррик «за» Темного Лорда. А Лорд говорит, что надо вести себя тихо. Точнее им передают. Наверняка Белла считает их молокососами. Наивные.
И поэтому тебе приходится терпеть. Днем, преданно глядя на детей и слушая их «умные» рассказы, улыбаться, а ночью, чувствуя лишь ледяной шелк постельного белья, кричать в подушку или путешествовать по Саду. Открывать неведомые дали. Перегрин усмехнулся.
Дей, так много дал его саду. Это развеселило Деррика, но засмеяться он не рискнул, поскольку боялся спугнуть Дея. Инстинкт, какой – нибудь социальности взял верх, и он, порадовавшись мысленно, успокоился.
- Спасибо тебе – тихо сказал Перегрин. – Мне это понравилось, что ты у меня в гостях. Действительно понравилось. – Перегрин легонько коснулся левой рукой щеки мальчика. Легко, словно крылья бабочек пролетели мимо.
Кожа была нежная, не обремененная щетиной. Совсем юнец, совсем мальчишка. Если думать, то Перегрин не сделал совсем ничего постыдного. Он совсем не преследовал пошлых мыслей, не думайте. Нет, конечно, сейчас, Перегрин мог бы поцеловать Дея в лоб, как обычно мать целует дитя.  И ему бы доставило это настоящие тепло. Он хотел бы такого сына. Скорее всего, он назовет первенца его именем.
- Знаешь, мой Сад запечетлила и твой запах. Запах неба, яблок и мяты. Мне он нравится. Приходи в мой Сад помолчать. Или поговорить. Как пожелаем.
Прохладная поверхность – наверное, простыни – холодила спину. Да, Перегрин был без рубашки, лишь в штанах. Ему показалось, что снимать их – это будет плохая идея.
Перегрин не знал, чувствовал ли себя так же когда-либо... Его раздирали противоречивые эмоции, и невозможно было решить, которая сильнее. Он, наконец, понял, что Дей стал для него гораздо важнее, чем он допускал... Конечно, обмен внутренним миром оставил свой отпечаток. Или взаимность, она что то меняет?

Лежат все 200 глазницами в рассвет,
А им, всем вместе 4 000 лет.
Перегрин Деррик подошёл к ангелу, холёные пальцы – он всегда следил за ногтями - аккуратно коснулись камня и тут же вновь почти брезгливо отпустили её. В конце концов, какая уже теперь разница, теплый он или нет?
Он подошёл к зеркалу. Да – да, он любил зеркала. Из спокойной стальной глубины на него глянуло бесстрастное точёное лицо, веки надёжно прятали мысли в тёмно-серых омутах глаз. Маме нравились его глаза, она говорила, что они напоминают ей старое серебро…
Мальчишка по правде вежлив? как же они, люди, однообразны, неужели всерьёз надеются на то, что словами «спасибо» растрогаешь?
Мысли на несколько секунд обратились к Дею – по дотоле невозмутимому лицу пробежала тень, уголок губ чуть дёрнулся. Мальчишка, какой же мальчишка. Странно, что то теплое, что шевелилось в Перегрине, внезапно остудилось. Парень безвольно закрыл глаза. Странно, не хотелось даже дышать. Наверное это была ответная волна на что – то хорошее. Пожиратель Смерти не может быть чем – то хорошим. Чем – то теплым. Увы, когда они поставили эту метку, они пописали контракт, что отныне, они бесчувственны.
Безусловно, можно представить все так, что Дамблдор старый манипулятор и что даже после своей смерти дергает за ниточки, что Волан – де – Морт, на самом деле очень мил и разводит кроликов. Белых и пушистых. Все можно, если имеешь воображение и больную психику.
Перегрин отпустил руку Дея и быстро нащупал  в кармане аккуратно свёрнутую, чёрную шёлковую ленту для волос. Он достал её, развернул и с минуту просто молча держал в руках, ощущая мягкую ткань между пальцами. Нежность, наверное ее не хватало в его жизни. Простой нежности.
- ложись спать, Дей, завтра ты будешь как Снэйп. Такой же бледный и злой – Перегрин хихикнул и зевнул.

Когда жажда была утолена, Ханна решила изучить меню. Есть, конечно, хотелось не очень, но ужин в Дырявом котле на фоне будней, казался самым чудесным выходным. Официант словно понял, что девушка от него ждет и протянул меню. Процесс выбирания блюда оказался сложной наукой, тем более что все мысли были заняты тем, что хаффлпаффка находилась в "режиме ожидания" своего принца. Точнее с каждой минутой он переставал быть похожим на принца. Наверное, спать уже завалился где-то.  Но, идти и искать его по комнатам было неприлично, да и Эбботт решила что, если он сильно за по ней соскучится, в конце концов сам и найдет. Тяжело повздыхав и поохав, девушка стала лениво водить пальцем по наименованиям блюд.
Это хорошо, что ее одиночество, слава мерлину, продлилось недолго. Рядом послышался знакомый и долгожданный голос. Хотя он совсем не был мужским, и точно не принадлежал Невиллу, Ханна повернула голову и улыбнулась.
- Реви, ну наконец-то, хоть кто-то родной в этом неродном крае. - Девушка слегка надула губы и вновь заулыбалась. Взгляд ее упал на тарелку с содержимое едой:
- Ты что ходишь по бару с тарелкой? Не думала, что у них так принято - Без сарказма и иронии в голосе и почесывая бок, в который Рев так с усердием приложила руку. Или просто Эбботт не ожидала. Просто порой старосте казалось, что нет хулиганистее девчонки чем Ревекка. Это была страшно счастлива, что имеет такого человека рядом с собой, а то Ханна бы сама загнила как те подаренные цветы Лонгботтома. Он, конечно, думает, что они цветут и радуют ее голубого цвета глаз, но, увы...увы...и ах.
- Я одна, потому что..- Ханна сжурила глаза и с намеком произнесла -
Кое-кто забыл взять за волосы лучшую подругу и затащить в камин. Я почти уже спала на книгах, которые с таким усердием мне пели про историю магии, что потеряла счет времени.
Ханна посмотрела на подругу и спросила с надеждой на увеселительное приключение:
  - Какие планы на вечер? И вообще ,он будет таким веселым, если за твоей спиной сидит Снейп.
Белокурая голова повернулась к залу и к своему удивлению не нашла там директора: Хотя нет, он уже ушел. Но, все равно, это же профессор. Похоже в его словарном запасе нет слов "веселиться", "радость", "кому-то радостно" и все прочее, что с этим связано.
Девушка на миг поняла, что стала много говорить и тыкнув пальцем в жаренный бекон и картошку, заказала себе на ужин.
- Ты остальных хаффлпаффовцев видела? Я бы хотела устроить как-нибудь собрание. Что-то вроде благодарности за успехи в учебе и в общественных делах.  По-моему, это нужно сделать, хотя бы для того, чтобы меня знали в лицо.
- Девушка заулыбалась и вопросительно посмотрела на Карим.

Ханна заметила что ее подруга как-то странно смотрела на бармена. Вроде бы он был совершенно нормальный и не вызывал у нее недоверия. Но, если Рев так на него смотрела, значит, он заслужил. Бармен ей подал тарелку и девушка стала лениво ковыряться вилкой в беконе. Снейп давно покинул бар, видимо, его напугал большой прилив студентов и здесь не расслабишься по профессорски. Не буду говорить, по человечески специально, потому что как известно, профессора и все прочие преподаватели иногда выпадают из этой категории. Нет, формально и навсегда они будут людьми. Но, в воображении студентов - периодически выпадать.
- Ты слишком много внимания обращаешь на слизиринцев - подметила Ханна.
Чего только стоят взгляды на лекциях. Об этом Эбботт утаила, дабы не нарваться на праведный гнев подруги. Тем более, судя по тому как ей не нравился вполне нормальный бармен, настроение у нее было подобно маятнику. - Они тут везде. Успокойся. И у них нет в планах связываться с тихими представителями Хаффлпаффа. Я тебя уверяю. - Ханна улыбнулась и запихнула себе в рот кусок бекона.
В бар зашла Ниада. Ханна проводила ее глазами и снова обратила внимание на свою тарелку. Наверное, это было хорошо что девочка увлеклась своей картошкой, иначе ей бы не очень понравилась реакция Ревекки.
- По-моему, это нужно сделать. - Ханна сказала это так, чтобы Ревекка поняла как твердо решила староста. - Но, я не исключаю вариант что это будет после поездки. Может соберемся в гостиной и за чашкой чай нормально поговорим. Думаю, у нас кроме побед найдется еще и проблемы. Ханна увлеклась. И все что она говорила, искренне считала что это достойно внимания для всех. Девушка посмотрела на Рев и непонимающе посмотрела:
- между прочим, нужно не только развлекаться здесь, но и с пользой провести время. - Ханна махнула рукой. - Вообщем, если не сегодня, то в следующую пятницу. Нужно собираться вместе. Тем более это последний год.
Девушка закончила свою речь и стала доедать свой бекон. Заказав чай, староста, чувствуя что основную информацию выдала, спросила глядя на Ревекку:
- Эм...где все твои женихи? Не может быть, что твою харизму сегодня никто не раздует до невероятных размеров, угрожающих обществу.