Никогда не доводите человека до того состояния, когда он может перевернуть свою жизнь и стать намного сильнее. Недооценил двух своих пешек? а они, дойдя до конца шахматной доски, стали ферзями, совершенно незаметно для шахматиста. На доске появились две лишних фигуры, которые собирались играть в свою игру. У марионеток упали нитки, но они устояли и стали самостоятельными. Не надо недооценивать людей. Наивность, доверчивость ушли безвозвратно.  Куда они делись? Куда они делись.
Себастьян сидел в кресле, точнее свернулся в нем калачиком и мирно баюкал свою душу. Нет ничего приятного, как не пожалеть себя. О да, это отлично. Себа думал, мурлыкал и почти не шевелился. Темнота обволакивала, заставляя головную боль отступить, а жажду убраться восвояси.  Лицо парня исказила злобная ухмылка на то, что он немного, сейчас, похож на вампира. Сидит в темноте, жаждет воды или крови «гарны дивчины». Все равно, лишь бы жажду утолило и позволило бы дальше жалеть себя.
Дверь подвала тихо скрипнула, парень даже не пошевелился, подумаешь дверь. Вот если бы целующиеся парочка, то Себастьян бы еще посмотрел бы, одним глазком. Честно – честно.
Скоро рассвет, и тогда Себастьян сможет, наконец, провалиться в небытие, где не будет ничего, ни мыслей, ни воспоминаний. Жалкая передышка в борьбе с еще одним серым днем и новой  ночью.
И словно в насмешку, издерганная фантазия преподносит видение.
Кладбище, черная пасть свежевырытой могилы, море белых цветов и лица, полные отчаяния и горя. И только безжалостное белое солнце безразлично освещает застывших людей, провожающих в последний путь своего мальчика. Его больше нет. Нет мальчика, которого звали Себастьян Лоран, есть лишь холодный серый камень в твоем изголовье и несколько слов, как эпитафия: - (к слову, мы все мечтаем быть погребены героями, не плохо ведь, что Себастьян думает об этом чуть больше?) - "Мальчик, который погиб за нас". О Мерлин, слезы и крики. А какая – нибудь девушка будет плакать на могиле Себастьяна, причитая: «за что?!»
И тут что то мягкое нарушило покой Себастьяна. Его фантазия разбилась. И прервал ее, какой то противный девичий визг. Голова снова взорвалась, а перед глазами заплясали звезды. Яркий свет и перед ним лицо перепуганной блондинки. Кажется Ханна. Да, Ханна.
- Господи, достойнейшая, не орите. Я неважно себя чувствую, а вы здесь развели ультразвук. Вам, достойная, не стыдно? – Себа прижал ладони к вискам и сжал зубы. Просто отлично, из – за какой то блондинки, он снова потревожен, ну что за жизнь?

Интересно, зачем Бог, создал блондинок? Они же глупые существа? Только и могут, что говорить о шмотках, кричать и совращать молодых, да не опытных. Хотя магловские ученые, выдвигают теорию, что скоро все блондинки вымрут. Слава Мерлину, ждать осталось не долго и поэтому, такие как Ханна, скорее всего больше не встретятся. Вот повезет людям, больше не увидят в глазах таких дам, что то умное, но так тесно связанное с глупостью.  Наконец то мужчинам можно будет расслабиться.
Вот скажите, где справедливость в мире? Вроде лежишь, лелеешь свое горе, а приходит ураган с каким – нибудь пафосным видом и начинает тебя расспрашивать. Почему то, почему это. Ерунда, какая – то. Пф.
На самом деле, Ханна Эбботт - социальное животное, ей нужна стая… или даже стадо. А такой, как Себастьян, вполне обойдется и один. Именно поэтому, девушку потянуло сюда. Ведь она не пошла направо или налево. Она пошла именно прямо, потому что, таких как она, тянули люди. Они манили, они держали.
Что ж, хоть дело в том, что она лишь глупая девчонка.
- Боже мой, Эбботт, прошу тебя, всеми богами Олимпа, отстань от меня.
Себастьян снова сел в кресло, парень заметил напротив кусочек зеркала. Он стал смотреть на себя. Что ж, некоторая доля нарциссизма ему была дозволена. Это как рассматривать самого себя обнаженного. Каждые имеют на это право. Себастьян рассматривал свое лицо. Зрение, слава Мерлину, его еще не подводило, и именно поэтому он хорошо видел свое нахмуренное лицо. Позади него маячила девушка, она дрожала, но Себастьян не обращал внимание. Еще чего, будет он обращать внимание на всяких там.
О да, Лоран был немного эгоистом, но мы же простим ему этот недуг? Тем не менее,  разве девушкам не нравятся себялюбцы?
- Эбботт, шла бы ты спать, а то, достойная моя, превратишься в сосульку. А на счет головы. Не заворачивайся, что – что, а это волновать тебя не должно. Иди, прошу тебя.
Себастьян начал массировать виски, мечтая о чем – нибудь, что утолит жажду и снимет боль. Авада Кедавра подойдет. Заверните ее, пожалуйста. Лоран не удержался и хмыкнул, тему показалась, такая шутка про себя удачной. Парень чуть заметно зевнул.

Ну почему эта девушка пристала к нему? Чем он ей мешает? Ведь Себастьян просто хочет жить. Хочет жить так, как Он захочет. А не подчиняться каким-то дебильным правилам, которые пытаются ему навязать. Да и вообще, хоть кто-нибудь может  объяснить, тыкнуть своим длинным (коротким, с обгрызенными ногтями, аристократически ухоженным – нужное подчеркнуть) пальцем, что он должен слушать эту блондинку в пледе?
Себастьян послал Эбботт мрачный взгляд. О, ему казалось, что если он сейчас на нее плюнет, то она умрет от яда, который растворялся в его слюне. Хотелось послать девушку туда, куда порядочным идти не следует. Какая прелесть. Девушка затронула вражду факультетов? Какая вражда? Враждовать, то в принципе не с кем.
В Рейвенкло – одни заучки. Целыми днями торчат в библиотеке! В Хаффлпафе – наоборот, одни идиоты. Да одно название чего стоит. «Хаффлпафф». Неужели нельзя было придумать другое название?
О Слизерине вообще писать не хочется – сборище гребаных аристократов. И если Ханна намекала, что у Себастьяна спеси больше, чем мозгов, то видно, что она очень мало видела. Живет в своем маленьком мирке.  Змеиный факультет. Да слизни они, а не змеи. И декан их – слизняк.
Хотя, если признаться, то Себастьяну было глубоко пофиг, до этой самовлюбленной девчонки, которая, не видя другого выхода, вспомнила о власти старосты.
- Знаешь, о достойная, шла бы ты со своими рассуждениями подальше – Лоран зевнул – и между прочим, если ты читала – Себастьян сделал ударение на последние слово – то должна помнить, что Гриффиндор и Слизерин, изначально, были друзьями. И наверное, если бы не такие как ты, вечно лезущее не в свое дело, они бы до сих пор дружили.  И в конце концов, в каждом из нас живет тьма. Хотя, - Себастьян усмехнулся – в тебе, наверное, живет розовый цвет и милые кролики.
Себастьян снова вернулся к зеркалу. Какой лед в глазах, о да, если бы Волан – де – Морт увидел бы этот взгляд, он, наверное, бы взял бы Себастьяна в сообщники.

Себастьяну снятся странные сны. В них он видит только обшарпанные стены коридоров, ведущих в темное никуда, тупики да закрытые намертво двери. Во сне он бродит босиком по холодным каменным плитам, покрытым не то пылью, не то известкой, и потом, просыпаясь, думает, что, должно быть, везде, где он ходила, остались следы от его ступней. Он смог бы сосчитать свои шаги по узким отметинам, если бы пол был настоящим.
Но Себастьян не любит свои сны. Еще он не любит пронизывающий холод, глупую блондинку, которая мешает. Он не любит зелья. Его раздражают пыльные колбы и тонкостенные ампулы, сушеные лапки тритонов и жабья печень. Сердце парня не замирает от пряных и тошнотворных запахов зелий, потому что он никогда не хотела сварить славу или заткнуть пробкой саму Смерть. Если это не касалось его, Себастьяну было на это наплевать.
Мерлин, сейчас ему казалось, что речь этой девушки едет со скоростью сорок пять миль в час по его нервам. Как это было мучительно_смешно. Да, Себастьяну хотелось выть от логики блондинки. Глупой, ничего не понявшей блондинки. Рассуждает на счет темной магии? Мерлин, магия изначально не может быть ни светлой, ни темной. Все зависит от человека. Даже «обливайте» в руках неумехи будет злом. Ерундой.
- Тебе не нравится, о достоянная? Жаль, я думал вы оцените. Что ж, у каждого своя манера разговора, одни притворяются дураками, другие добавляют слова. Все зависит от выбора и вкуса. – Себастьян закрыл глаза и взъерошил волосы рукой. Виски пульсировали, и казалось, что вырезать мозг, гораздо удобнее, чем терпеть боль. Себастьян открыл глаза и снова уставился в зеркало. Отраженье смотрело с болью и пониманием, а эта чертовка. Эта глупая баба, мешала ему. Хотя нет, не мешала, ведь Лоран, маленький Кай. Ему все равно.
- О да, красавица, я нахожу себя не плохим. Не вам судить меня, заметь, достойная, тебя я не сужу и не сравниваю, а просто изъяснился в твоей манере. И будьте добры, милая, но непонимающая староста Хаффлпафа, покиньте подвал, ибо с вами скучно. Мне легче общаться с зеркалом, чем с вами, красавица.

Дверной колокольчик на этот раз звякнул настолько тихо, словно и впрямь испугался угрозы быть смазанным, оттого-то Николь не сразу заметила нового посетителя. Однако привычка, сохранившаяся у неё ещё со школы (где порой приведения гремели цепями по ночам, а порой мальчишки, прикидываясь приведениями, были не прочь проникнуть в девчачьи владения, так что нужно было держать ухо востро) не дала хозяйке пропустить мимо ушей подозрительного шуршания внизу. Вновь оставив повседневные приготовления, Николь, наспех вытерев руки, отправилась вниз - встретить гостя.
- Юноша! Ну наконец-то, а то всю неделю одни бабы, бабы, бабы... - Подумала она, бросив первый взгляд на парня, в то время как ноги уже почти достигли нижней ступеньки.
- Добрый день! - с улыбкой сказала она, подойдя вплотную к посетителю, но тут же, разглядев его наконец во всей красе, поправилась: - Ну или почти добрый. - теперь Николь выдала извиняющуюся улыбку, будто это она сломала парню нос... в порыве страсти, надо полагать, ибо любая улыбка этой женщины заключала в себе хоть самую крохотную, но неисчезающую с годами и сменой обстоятельств долю кокетства. - Полагаю... Я знаю, чем могу быть полезна, но сперва хотелось бы выслушать Ваши пожелания. Проходите сюда, пожалуйста. - Николь плавным приглашающим жестом указала молодому человеку на стоявшее неподалёку, как раз напротив бархатного занавеса, кресло.
- Вот дурёха, клиент новый, а представиться-то и забыла! - Пронеслось вдруг у неё в голове. Нарочито слегка понизив от природы достаточно высокий и звонкий голос, как она делала всегда, кроме разве что совсем неформальной обстановки, она тут же произнесла: - Кстати, меня зовут Николь Айелло. Могу я узнать Ваше имя? - На секунду в её голове промелькнула мысль о том, что возможно молодой человек знаком с Мишель, однако Николь решила, что если уж и подвернётся удобный случай ненароком спросить об этом, то уж точно не сейчас.

- УэЭэам! - или что-то вроде этого прозвучало в комнате. Звук этот протяжный и весьма томный мог означать только одно - в комнате зевала женщина. Ладонь, тыльной стороной которой доселе безмолвная наблюдательница прикрывала рот, опустилась на перила.
- Это явно не сон... иначе ты был бы с цветами. И на коленях. ...На колени! - последние слова Николь выкрикнула весьма драматично, после чего не притворно рассмеялась. - Ну здравствуй. В этой дурацкой школе не устраивают родительских собраний иначе увиделись бы раньше... Я сказала дурацкой? Я имела в виду прекрасной. - Ники, хитровато улыбнувшись, приземлилась в соседнее кресло. - О! Секунду! - отвернувшись от гостя, она, как ей казалось, незаметно достала из потайного кармашка палочку и применила заклинание "свежее дыхание". - Так о чём мы там? Ах да, я вот проснулась, едва заслышав звон бокалов... Вернее, мне показалось, что это звон бокалов! К моему огорчению это был всего лишь колокольчик. Что же, спасибо и на том, что воспитал эту писклю. - Женщина мягко улыбнулась и замолчала, предоставив себе пару секунд на то, чтобы внимательнее разглядеть полуночного гостя. Снейп не сильно изменился с их последней встречи. Ей помнилось, будто это было на вокзале или вроде того: все вокруг бежали куда-то и суетились, а у них обоих было пару минут на то, чтобы остановиться и перекинуться дежурными фразами... или на вид дежурными, ведь люди не всегда озвучивают всё, что и так видят друг в друге. Она подумала, что наверное иногда легче было бы жить, если бы все всегда всё озвучивали. Телепатический дар, как назло, зачастую отказывался работать в самые нужные моменты, что не раз огорчало и ставило в тупик Николь. Маленькое пианино, тем временем, стало наигрывать что-то крайне ностальгичное. Заметив это, Николь бросила на него неодобрительный взгляд.
- Ну же, рассказывай! Как тебе новое кресло? Что ещё интересного в жизни? И побольше красочных подробностей, иначе эта фортепианная нудятина меня доканает! - Николь устроилась поудобнее и, слегка склонив голову набок, приготовилась внимать, втайне надеясь, что на этот раз её давний знакомый будет не так замкнут и немногословен, как обычно.
- Ведь какого-то чёрта он всё-таки сюда припёрся!... Очевидно, он в хорошем расположении духа, ведь я не из тех, к кому идут поплакаться и понудеть. ...Надо будет плеснуть чего-нибудь, если рассказ окажется скучным. И себе, и гостю.

На вопрос о том, с чего лучше начать, Николь молча вытащила из-под столика бутылку с чем-то по виду и запаху напоминающим то ли красный вермут, то ли ликёр...
- Собственного приготовления. - Отрекомендовала она и извлекла опять же откуда-то с потайной полочки столика две крошечные рюмки, не удосужившись даже спросить гостя о желании или нежелании пробовать её творение. Знающие своё дело пальцы откупорили плотно притёртую крышку в момент, и запах, немного напоминавший микстуру от кашля, распространился в ближайшем радиусе от будущих собутыльников. Прежде чем полуночный гость успел опомниться, Николь разлила "по чуть-чуть" и со словами "Ну - твоё здоровье!" опрокинула свою порцию. Судя по дальнейшей реакции женщины, градус микстуры превышал любые допустимые министерством здравоохранения нормы. Однако, министерство магии ничего против таких штучек не имело, а потому можно было не опасаясь "лечиться" практически на рабочем месте.
- "...люблю смотреть как ты ешь"... Что бы это значило? Мне всегда казалось, что вид женщины с набитыми щеками не особо притягателен... - Николь кивала и поддакивала рассказу Снейпа, а сама тем временем пыталась разглядеть и даже унюхать, не успел ли тот "заправить бак топливом" ещё до визита к ней. - Это бы многое объясняло: и полуночный визит, и разговорчивость, и внимательный, хоть и не всегда прямой, взгляд... - Но как бы она ни старалась, никаких признаков тяжёлого опьянения в старом знакомом она не нашла. Когда рассказ директора дошёл до робких аспирантов, Николь мечтательно вздохнула и устремила взгляд куда-то на красовавшиеся под потолком звёзды. Впрочем, волю фантазиям она давать не стала: мысленно одёрнув себя, она вновь направила все потоки внимания на мужчину, сидящего напротив.
- Ты не устала? Я тебе ещё не надоел? - вопрос не был неожиданным: Николь и сама поймала себя на том, что уже минуты три сидит почти не шевелясь и не моргая, и со слегка заметной грустноватой улыбкой смотрит то на собеседника, пристально разглядывая его жесты и мимику, то будто сквозь него - куда-то совсем далеко.
- Нет-нет, ну что ты. Всё, о чём ты говоришь очень даже занятно... Ты работаешь с детьми, с молодёжью... Моя бабушка тоже работала с детьми... она говорила, что это главный секрет её молодости. Видимо, тебя такое общение, как бы ни тяготило порой, всё же омолаживает. А я вот работаю с ускользающей молодостью и испаряющейся красотой... Я просто подумала... - Она сделала небольшую паузу и отпила немного шампанского, - Ты помнишь, какими мы были, когда сами были молоды? И... каково это чувствовалось? Всё было как-то... острее и ярче что ли. Ты не скучаешь? Никогда не хотел всё вернуть? - Свою речь Николь заела полной ложкой икры, очевидно, пытаясь подсластить ту горечь, которая только что сорвалась у неё с губ.

- "Девочка моя, девочка моя"! - Деланно-гнусавым голоском передразнила его Николь. - Ты и сам знаешь, что от той девочки мало что осталось. - Последнее было сказано весьма резким тоном, однако как только фраза отзвучала, в воздухе повисла такая звенящая тишина, что Ник, казалось, услышала собственное отчаянье, далёким эхом поднимающееся из самых недр души. Выражение лица её тут же сменилось на спокойное и крайне печальное... - Той девочки и впрямь больше нет... И, возможно, девочке вообще стоило быть не совсем той, которой она всегда была и стремилась казаться... - Не дожидаясь внимания к своему бокалу от джентльмена (а по этикету как раз таки он за неимением прислуги должен был пополнять бокал дамы), Николь плеснула себе ещё вина. Отпила, и уже с прежней беззаботной интонацией продолжила:
- И вообще, не мели чепухи! В допустимых министерством пределах это вполне законно... иначе бы рядом с тобой сейчас сидела куда менее привлекательная особа!... Я уже молчу про жён высокопоставленных лиц... они все этим грешат. Вот например... - тут она нашептала своему гостю несколько пикантных фактов, не забывая упомянуть вполне звучные фамилии. Однако, сторонний наблюдатель не услышал бы ровным счётом ничего из сказанного благодаря весёлому стаккато витиеватой и игривой мелодии, которую принялось наигрывать маленькое пианино, а потому, увы, история умалчивает о том, какие сплетни донеслись в ту ночь до слуха директора. -...ну и спасибо Гиппократу за то, что его клятва на меня не распространяется. - Завершила она. Помолчав некоторое время и пронаблюдав, как пианино в растерянности пытается завершить внезапно оборвавшуюся на самой кульминации мелодию, она сделала ещё несколько глотков, после чего изрекла: - Мдааа, коряво как-то... - по отношению к бедному фортепиано. Оно же в ответ бросило свои жалкие попытки выйти с поля музыкального боя красиво и рявкнуло на хозяйку таким аккордом, как если бы по его клавишам стукнуло вдруг левое заднее лошадиное копыто.
- Тьфу ты. - Без особого энтузиазма махнув на инструмент рукой, она подняла взгляд на собеседника и улыбнулась. - А ведь всё могло бы быть иначе... - Николь встала с кресла и потянула за собой Снейпа. Подведя его к противоположной стене, она протянула руку к золотистому шнуру, висящему на стене, и слегка его дёрнула. Ткань на стене раздвинулась по принципу занавеса, и перед подвыпившей парочкой предстало зеркало в резной раме чернёного золота. - Например, так... - Николь достала палочку и направила её на зеркало. Внезапно отражение профессора избавилось от мешков под глазами, затем выпрямило осанку, сменило причёску, уголки губ его уже больше не смотрели по обыкновению вниз, а взгляд, казалось, заискрился какими-то новыми переливами. Сам же Снейп оставался прежним, не в пример зазеркальному. - И не нужно было бы даже никакой магии... если бы сердце билось чаще. - Она замолчала, опустила взгляд и хотела уже было сделать шаг обратно к креслам, как вдруг на глаза ей попался какой-то маленький золотистый предмет, лежащий на полу. Николь подняла его и едва не ахнула: это был крошечный золотой листочек - один из тех, что обрамляли раму зеркала. - Вот и осень... А ведь когда-то эта рама была светло-салатовая... и вся в бутонах, веришь? - Она устремила взгляд на Снейпа, протягивая ему в сложенных чашей ладонях маленький, совсем как настоящий древесный, листок.

- Ты и так самая прекрасная из всех ныне живущих женщин. - После этих слов Николь удалось сдерживаться целых 1,5 секунды... Далее последовал неминуемый взрыв смеха.
- Прекрасная... из... женщин... - С трудом глотая воздух и превозмогая новые волны хохота, говорила она. - Нет, ты... ты меня до слёз довёл! Смотри ка! - Она и впрямь утирала слезу, скатившуюся из правого глаза, в то время как левый тоже был готов разродиться крупной солёной каплей. - Ну ладно-ладно... спокойно, Николь... Фуууф... - Она вздохнула и попыталась выровнять дыхание. Сперва попытка провалилась и была подавлена новой партией "хихи". Раза с третьего ей удалось перестать посмеиваться и успокоиться. Казалось, собеседник не разделял весёлого настроения хозяйки.
- Я... мне... не стоило ржать, да? Извини. - Она отвела взгляд и стала поправлять причёску, чтобы хоть куда-то уже деть внезапно начавшие нервно потирать друг друга кисти рук. Неловкое движение, и вот уже две шпильки лежат на полу. Третью и четвёртую Николь пришлось вынуть самой из уже полураспустившихся волос. Пряди, скрученные до этого в подобие жгута, раскрутились и лежали теперь на плечах и груди женщины небрежными локонами. - Вот. Опять опростоволосилась. - Неловко улыбнувшись, она положила шпильки на столик и вновь взяла в руки бокал. Пристально глядя на искрящуюся в нём жидкость, слегка нахмурившись, она спросила:
- А ты... - сперва она хотела сказать "это серьёзно?", но вдруг передумала: -...тоже глупостей не болтай! - Она улыбнулась Снейпу подобием беззаботной улыбки, слегка чокнулась своим бокалом о его бокал, и опустошила всю чашу.
- Кстати, ты так и не сказал, зачем пришёл...

Гость "отвернулся, вздохнул" и ещё несколько мгновений медлил с ответом, прежде чем изречь следующее:
- Я пришел хорошо провести время, заодно и тебя проведать. - Формулировка "хорошо провести время", надо заметить, не особенно обрадовала Николь. Подобные словосочетания с юности вызывали у неё ассоциации с употреблением алкоголя без особого повода, беспричинным смехом, бестолковым флиртом и как следствие всего предыдущего - с похмельем, глупостью и беспорядочными связями. Между тем стоит отметить, что даже не будучи ангелом во плоти, Миссис Айелло питала устойчивую неприязнь ко всему вышеперечисленному, и соответственно не питала тёплых чувств к той части своих знакомых, которые захаживали к ней чтобы выпить-закусить, поболтать-повеселиться, а то и с намерениями (не приведи Мерлин!) потанцевать со всеми вытекающими. Учитывая внешность, возраст и раннее вдовство женщины, многие из окружавших её мужчин (и заметим, это как раз не лучшая часть) рассчитывали ухаживания за молодой вдовушкой как нечто естественное и потенциально взаимно приятное, более того, многие полагали, что Николь была бы рада принимать у себя дома шумные компании, окружать себя людьми помоложе, дабы молодиться самой, и, вероятно не побрезговала бы непродолжительным романом с кем-нибудь из обаятельных юношей. Несправедливой ложью было бы сказать, что Николь не была рада обилию внимания со стороны противоположного пола, но вниманием именно такого рода она предпочитала пренебрегать. Ей была глубоко противна сама мысль о том, что кто-то может считать её более расположенной к непродолжительным связям, основываясь на её уже не юном возрасте и немного одиноком положении. Со временем всем знакомым особям мужского пола в её окружении (кроме самых непонятливых) стало очевидно: хорошее вино с годами не дешевеет; то же касается и женщин.
- А что выбрал такой неурочный час… извини… работа у меня такая, собой не распоряжаюсь. - Последняя фраза вызывала у Николь очередную волну не самых приятных воспоминаний: дом, семья, муж... Прекрасный, казалось бы, человек, только вот как назло не всегда собой распоряжался. Подчас доброта супруга, граничившая с самопожертвованием, вводила Ник в ступор, очерчивая моральную дилемму, на одной чаши весов которой лежало несомненное превосходство доброты, щедрости, отзывчивости над отсутствием этих качеств, но на второй чаше - явный недостаток свободного времени, огромные затраты сил, нервов и даже материальных средств, - и всё это с целью помочь и ближнему, и даже не очень. Порой ей думалось, что её возлюбленный святой, а она стерва, и не достойна любви этого прекрасного человека. Порой же ей казалось, что любовь свою этот человек готов тратить на всё живое в этом мире, и тогда она чувствовала себя обделённой, не привилегированной в плане светлых чувств. Конечно она чаще склонялась к первому варианту, потому что на самом деле любила и была любима, но ни одно светлое, пусть даже необходимое как вода, чувство не способно потушить всех чёртиков в глазах человека раз и навсегда. Она понимала это так же, как понимала своё несовершенство, и всё же, как ни старалась, не могла погасить искру. Ревнивость в купе с даром ясновидения - штука погорячее коктейля Молотова. Знать о том, что её благоверный, к примеру, находится в обществе неравнодушной к нему женщины (а таких было немало, ведь многие мечтают заполучить принца на белом коне, хоть бы и путём разрушения чужой семьи), знать, что он равнодушен к той особе ровно настолько, насколько вообще может быть такой глубоко неравнодушный человек, быть далеко и не иметь почти никакой возможности что-либо сделать... всё это не могло не угнетать молодую женщину. Несколько раз ей удавалось пресечь попытки других женщин подмешать её мужу приворотные зелья и прочую ерунду, но даже зная наперёд о таких покушениях, Николь не могла жить спокойно. Говорят, с каждым случается именно то, чего он больше всего боится. Она боялась потерять своё счастье.
- Мне наверно уже пора, да? - Вопрос заставил её вернуться от мыслей о слишком верных своему делу мужчинах обратно, в гостиную. Точнее, в приёмную, сильно походящую на гостиную благодаря беспорядку, напиткам, закускам и двум людям в не самой верхней одежде.
- Наверное. Жаль, это мой дом, и я не могу уйти сама. - Она решила последовать примеру своего собеседника, и допила содержимое своего бокала. - Мне конечно не хотелось бы, чтобы ты лишний раз показывался на улице в такую погоду... Ну подумать только, всё свелось к разговору о погоде! Но, полагаю, ни к чему, чтобы ты оставался тут до утра. Всё-таки твоя репутация... - Последнее, судя по улыбке, внезапно появившейся на её лице, было сказано в полушутку. - К тому же, господин директор, в моём доме только одна кровать, и даже ради такого почётного гостя как Вы я не стану менять постельное бельё! - Завершила она с шутливым пафосом.

…Мыслить, чувствовать и дышать
Все глубже,
С нежностью абсолютно кошачьей
Материться в стужу,
Улыбаться только для тех, кто нужен,
Шоколадный пломбир с коньяком на ужин,
И хоть что-нибудь научиться значить,
Пусть я для тебя пока ещё “мальчик”.
(с)
Дырявый котел ==>

   Нотт очень любил это состояние, - когда осознание произошедшего уже пришло в полной мере, окатило холодным ужасом и отступило, оставив после себя странную апатию. В таком состоянии можно было убивать и умирать, можно было предавать и не задумываться о последствиях. Последствия наступали позже, неизменно выбивая и без того нервного слизеринца из череды адекватных поступков и эмоций, накатывая, как тогда, в ванной.
   Флинт, несомненно, был лидером. Как бы не называли младшего Малфоя, - Принцем Слизерина и прочими бредовыми эпитетами, -  за ним бы пошли разве что Гойл и Кребб, верные той же верностью, которую впитал каждый из них с молоком матери. Верностью вложенного в их головы воспитания, не допускающего оговорок и сомнений.  Да и сам Драко не пытался оспаривать это место, без упреков и споров следуя четким указаниям капитана их квиддичной команды, и оставалось только поблагодарить Салазара, что мозгов в нем все таки больше, чем избалованности и желания самоутвердиться. Нотт с усмешкой посмотрел на Трейси, - та вела себя как обычно, в её поступках и словах не было ни капли неожиданного. Порой ему приходило в голову, что из всего их факультета именно эта девочка была больше всего похожа на украшавшую их герб рептилию, - стоило только тронуть её, или, не приведи Мерлин, наступить, как она сразу начинала плеваться ядом высшей пробы и даже могла при случае больно укусить. Больно, но не смертельно, - именно этим она пока ещё отличалась от них, каким-то налетом детства и отсутствием необходимости становиться жестокой. Все остальные, - Пэнси, искренне любимая Ноттом подруга детства, заигравшаяся в декаданс, Дафна, невидимой бледной тенью следовавшая за подругой, Миллисента, не известно на что надеющаяся и слепо преданная Флинту, насколько Тео было известно, она пошла принимать метку следом за ним, - каждая из них уже давно растеряла этот младенческий пух непосредственности, который покрывал Дэвис ровным слоем. Впрочем, возможно разгадка была совершенно проста, - Трейси была полукровкой, а это означало гораздо меньшую степень давления со стороны родственников и ожиданий, возлагаемых на неё обществом.
   К тому моменту, как Малфой покинул их, отправляясь к Пьюси, Нотт уже достал следующую сигарету и, игнорируя возмущенные взгляды девушки, снова закурил. Вопросов, на самом деле было немало, - как, например, они будут выпутываться, если авроры среагируют быстрее, чем им хотелось бы, как конкретно стоит запугивать магглов и прочее, но, на самом деле, это было совершенно не интересно. Затушив сигарету в забытом здесь кем-то, кажется, столетие назад пыльном стакане, Тео молча вышел вслед за Марком, проследовал за ним сквозь всю гостиницу и, вышел через черный ход в какой-то из закоулков, откуда они без проблем добрались до маггловской части Лондона. Стоило отметить, что Трейси упрямо шла за ними.

==> London, Islington, Highbury Hill

   Наверное, не стоит рассказывать откуда, но Нотт точно знал, что существует такая железнодорожная станция, как Дрейтон Парк, - на самом деле, все обстояло проще, чем могло бы показаться, ведь на самом деле именно в тех окрестностях находилась одна из магических улиц, где можно было найти удивительные книги, чья цена никак не соответствовала их реальной стоимости. На одноименном бульваре, который шел практически параллельно маггловской улице с таким же названием, собирались порой настолько удивительные и непохожие друг на друга личности, что для скучающего чистокровного мага не было лучше места, чтобы затеряться в толпе.
   Собственно, отсюда, до стадиона Хайбери было практически рукой подать, и именно здесь с характерными звуками аппарации появились семикурсники Слизерина.

Как вывести из здания, полного аспирантов и всяких мнительных идиотов, которые по идее должны давным-давно спать, группу людей и не вызвать ненужных подозрений? Надо постараться, да. Вряд ли директор, хоть он сам и отправил сейчас прогуляться, будет рад и доволен, если весь седьмой курс Слизерина за шкирку, как отловленных зверьков, ему притащит какой-нибудь особо бдительный аспирант, или работник трактира, заметивший группу школьников, или какой-нибудь маггловский аврор. Как они там называют их – полисмены, кажется. Вот уж с кем Флинт совсем не горел желанием общаться, так это с ними.
Спускаясь по пыльной скрипящей лестнице вниз последним, Марк внимательно смотрел по сторонам, но толи все действительно расползлись по своим комнатам и пытались лечь спать, что вряд ли, толи нашли себе занятия поинтереснее. Проходя через пустое помещение рецепции, слизеринец услышал знакомый голос. Уже на пороге остановив ребят жестом, парень осторожно выглянул из-за угла и прислушался, но потом махнув остальным рукой, вышел из трактира на улицу. В ответ на вопросительный взгляд Дафны пожал плечами, натягивая на ходу куртку
- Да там Деррик с бабой какой-то. Пошли.
Отойдя дальше от Дырявого котла группа свернула в ближайший переулок. Остановившись под старым фонарём, парень снова достал газету. Вытягивая из кармана палочку, слизеринец превратил газету в карту города и ткнул пальцем в один из углов.
- Нам нужно попасть вот сюда. Там есть станция недалеко.
От холода дыхание моментально превращалось в пар и слезились глаза. Казалось, на ночном морозе даже тепло от тела и одежды превращается в испарения. Да, Снейп вместе с Лордом очень удачный момент выбрали для прогулки по городу, ничего не скажешь. Когда девчонки закончили заматывать шарфы и искать по карманам перчатки, группа прошла дальше по переулку, а потом исчезла, оставив на заснеженной дороге отпечатки ног на снегу и хлопок от трансгрессии.

==> London, Islington, Highbury Hill

Пара секунд во время которых пространство вокруг меняется в несколько рывков, тебя крутит и сжимает, словно под давлением, а потом ты просто оказываешься в другой части города. Определённо, быть магом намного круче и интереснее, чем каким-то там магглом, который потратил бы на эту дорогу из центра Лондона в Хайбери Салазар знает сколько времени.
- Всё в порядке? Нам туда.
Флинт оглядел свою группу и, после пары секунд замешательства и поиска ближайшего указателя, махнул рукой налево. Где-то позади осталось здание станции, а вдоль заснеженной пустующей Дрейтон-парк, улицы где они шли, за ограждением тянулись рельсы. Перейдя на противоположную сторону улицы, слизеринец посмотрел на Нотта и Забини, шедших рядом с ним. Судя по всему, Тео был знаком этот район и шёл он вполне уверенно вперёд. Чтож, это было неплохо, потому что Марку в этом районе никогда не доводилось бывать до этого момента. Да и нечего здесь было делать.
Определённо.
Мрачно оглядев улицу, забор и рельсы с одной стороны и пошарпанные кирпичные дома с другой, Флинт на ходу повернулся и посмотрел на Дафну, Милли и Трейси. Три девчонки среди ночи зимой гуляющие по явно индустриальному району Лондона – это как минимум странно.
- Не отставать!
С неодобрением глянув на Трейси, в юбке перескакивающую через небольшой сугроб на дороге, парень скептически усмехнулся. Ну, что ж, раз она всё же решила идти с ними, это только её дело. В конце концов, была возможность аппарировать обратно, если игра с магглами ей вдруг не понравится. Собственно, идти прямо на стадион им смысла не было, потому что игра уже закончилась. Громада стадиона высилась прямо впереди, буквально в квартале от них. Яркое освещение на поле и салют, осветивший небо в честь победителя. Совсем скоро толпы народа будут идти именно здесь и по соседним улицам. Обычные болельщики расходятся по домам, а фанаты будут либо праздновать победу либо заливать проигрыш и срываться друг на друге, на автомобилях, на автобусных стоянках. Этому городу сегодня явно не повезёт.
Направо от них в сторону уходил небольшой переулок. Живущим здесь магглам явно было не впервой буйство толп – на всех окнах стояли решётки, магазины были закрыты и машин почти не было, кроме двух-трёх в глубине переулка. Пожалуй, это место было вполне удобным чтобы видеть магглов и при этом не идти наперерез толпе. Может конечно стоило устроить настоящее шоу со взрывами, поджогом домов и прочим антуражем, какой навели Пожиратели на прошлом Чемпионате по квиддичу, но Снейп дал Марку чёткое указание – не шуметь. В конце концов, если какая-то компания магглов окажется именно здесь и решит подойти поближе – это будет только на руку.
- Ждём здесь.
Пройдя метров двадцать вглубь, Флинт остановился на довольно освещённом месте и закурил. Не увидеть их здесь было бы просто невозможно.

И шаги его гулко звучат
В коридорах ночной темноты
В отпечатках следов его
Растут полевые цветы
Он идет открыть тебе тайну -
Заметь, как в глазах меркнет мир -
Что все эти годы мы пили этиловый спирт[/size]
Любой человек может делиться на ведомых и ведущих. Одни могут прожить без компании, другим обязательно нужно общество. Даже если они думают, что они разговаривают из жалости, но разговаривают же. Зачем? Если они все такие крутые, которые не нуждаются в чужом общении, зачем они начинают говорить? Вот, например, зачем Миллисента подошла к Трейси? Неужели Дэвис похожа на человека, которому нужно говорить? Присутствие Мил, немного, раздражало Трейси. Давая односложные ответы, Трей надеялась, что Миллисента поймет и уйдет. О, Мерлин, существуют же надоедливые люди. И глупые. Черт, черт, черт. Как же Трейси избавиться от нее?
Краем глаза, Трейси заметила, что Теодор и Блэйз переглядываются. Заговорщики. Так и хотелось поднять нос и фыркнуть. И ведь наверняка они «говорили» о них. Не зря же Блэйз старается незаметно подойти к ним. Трейси же, вместе с собеседницей,  назло отходили дальше от группы. Скорее всего, если называть это сборище группой, никто не обидится. Они явно сами себя считают таковой. 
Еще не один прохожий не прошел мимо места, так называемой, стоянки, но видно, что группу это не очень огорчало, и они отрывались вовсю, радуясь ночи, такой прохладной, наверное, это решил дед Январь, по доброте своей  душевной. Они разговаривали, другие молчали, напряженно вглядываясь в темноту. Маркус судорожно сжимал свою палочку, словно молясь, что бы здесь никто не появился. Надо заметить, что Трейси никто не объяснил, что делать, значит ей придется смотреть, как она не любила это.
Вдруг кто то схватил ее за плечо. Девушка ожидала увидеть сокурсника, решившего ее напугать, но это оказался кто то не знакомый. Точнее они. Их было человек пять. Мерзкие маглы. Все раскрасневшиеся от мороза, веселые и самоуверенные.
- Убери от меня руки, мерзкий червь – Трейси говорила громко, с растоновкой. Она помнила, что с такими нужно говорить как с идиотами. То есть разъяснять все по слогам. Рука не убралась, наоборот она сместилась ниже, друзья этого смельчака засмеялись. Время приостановилось. Осознавая и стараясь подобрать более яркие эпитеты, Трейси разразилась бранью. Она пыталась отскочить от маггла. Хотелось убежать, не смогла. Оставалось ругаться и пытаться достать палочку. Она видела, как ребята идут к ним, как им преграждают путь еще одни люди. Как кричит Блэйз, какое то заклинание. Вот тот, кто держал Трейси лежит. Она не понимает, но тоже поднимает палочку.  Ведь это так весело, наверное.
- Petrificus Totalus – и вот уже один противник замер. Еще пять? Но Блэйз поочередно выводит их из игры. Немного помогает Мил, а она? Опять ее защищают? Как надоело. – Conjunctivitis – спасибо папе за него. И еще один на счете Трейси. Ей не навилось, но не было выхода. Она должна так поступать.
Подумать только, еще два часа назад ее жизнь была не совсем счастливой, но спокойной, и единственной бедой, нависавшей над ее головой в те блаженные времена, был Грюм, превративший ее в змею. Господи, да хоть он ее еще два раза превратит, думала Трейси. Никакие потуги не заставляли Трейси страдать так, как она страдала сейчас.
Ежеминутно. Ежесекундно. Еще хуже. Ежеминутное желание, чуть потрафить отчаянно желающей мысли, стоило только позволить появиться робкой надежды - А может, еще заклинание? Глупая Трейси Дэвис.

Эти дети будут умирать в полночи,
Выворачивая наизнанку души.
Дети-волки,
Мальчики, девочки, сволочи,
Вмазывают свою память,
Заполняя темнотой переулки,
Вам – оскорбления,
Им - прогулки.
(с)Эс Соя
    Как будто включат свет и ты сразу видишь слишком много, когда рядом раздается звук глухого удара и елё ощутимый где-то на уровне нервных клеток хруст ломаемых костей, или не костей… Нотт на автомате стянул с руки перчатку и, дотронувшись кончиками пальцев до щеки, растерянно смотрел на собственную кожу, медленно размазывая между пальцами пятно крови. Не понятно, как она умудрилась долететь до его лица, но сейчас главным было не это, а то, что внутри нарастал неясный шум, и это странное, сжимающее ощущение читалось по его глазам сейчас, как по открытой книге.
    - Я просто такой же, как он…
    Одними губами прошептал Тео, моргая и приходя в себя из странного оцепенения, резким, но плавным, будто бы годами отрепетированным жестом поднимая палочку и глядя прямо в уродливое лицо ничего не понимающей толпы.
    - Impedimenta!
    Атмосфера замедленной колдографии оказалась настолько очевидной, что слизеринец невольно усмехнулся. Теперь он понимал, что можно всей душой ненавидеть магглов, эту тупую, невнятную боимассу, из-за которой, и только из-за неё, в их жизни происходил весь этот кошмар, не желающий прекращаться. Только эти ограниченные животные были повинны в том, что им пришлось служить Лорду, что Лорд вообще появился в их мире, выплеснув в общество концентрированную порцию ненависти.
    - Черви…
    Именно магглы подтачивали спокойствие их общества день за днем, фактом своего существования, своей грязной кровью, своей узколобостью и неспособностью осознать до сих пор, что они не одни живут в этом мире. Нотт распрямил плечи и глубоко вдохнул терпкий запах растерянности и еле ощутимого пока, но уже заметного страха. По четко очерченным губам скользнула надменная улыбка и, так и не опуская все это время палочку, он скорее громко сказал, чем выкрикнул
    - Virtus Violatio!
    Странно, но крики из замедленной толпы слышались совершенно нормальные, и о этого передергивало, - больше десятка здоровых, взрослых магглов ничего не могли поделать, увязнув в первом заклинании и  страдая от второго, а Нотт чувствовал только, как его ощутимо начинает тошнить.
    - Sursum Versus!
    Наплывший туман скрыл собой фигуры людей, но не скрыл звуки, и даже на фоне этой какофонии крик Миллисенты раздался чересчур отчетливо. Настолько, что слизеринец тут же развернулся, успев увидеть, как девушка падает, а Блейз уже откидывает ударившего её парня заклинанием в сторону. Взгляд в сторону, - Марк справляется вполне, и он уже кинулся к лежащей на ледяном асфальте девушке, потому что ни у Трейси, ни у Забини времени на это сейчас не было, - с их стороны магглов отчего-то оказалось больше.
    - Милли, Миллс!
    Нотт попробовал повернуть её голову, чтобы посмотреть в лицо однокласснице, но пальцы неожиданно дотронулись до чего-то мокрого и совсем теплого. Тео выдохнул, перевел взгляд, и уже второй раз за вечер почти удивленно уставился на собственные перепачканные кровью руки, только в этот раз её было несравнимо больше, чем той капли на щеке.
    - Твою мать…
    Зло прошептал Нотт, оглядываясь.
   - Ребята, надо уходить. Марк!
    Убедившись, что все обратили на него внимание, парень раздраженно выкрикнул
   - Inacessibilis!
    Все слизеринцы оказались под действием щита, вызванного Ноттом, а тот все так же растерянно смотрел на девушку, стоя на коленях рядом с ней, и приложив ладонь к её неестественно вывернутой шее, успокаивался лишь тем, что под его рукой мерно бился пульс.
    - Её надо в Мунго, мы не справимся…